Алеко у пушкина ударение (5 видео) | Русский язык. Правила написания

Содержание

‘АЛЕКО’
«Цыганы» — краткое содержание поэмы А.С. Пушкина, история создания
История создания
Персонажи поэмы
Краткое содержание
О романтическом жанре
Анализ произведения
Цыганы (Поэма)
🔍 Видео

Видео:С.Рахманинов. Опера "Алеко" по поэме А.С.Пушкина "Цыганы" (1986)Скачать

‘АЛЕКО’

Расстановка ударений: ‘АЛЕ`КО’

«АЛЕКО» — опера С. В. Рахманинова, либр. В. И. Немировича-Данченко по поэме А. Пушкина «Цыганы», Пост. 27 апр. 1893, Большой т-р (Алеко — Корсов, Молодой цыган — Клементьев, Земфира — Дейша-Сиошщкая, Старый цыган — Власов, Старая цыганка — Шубина; дирижёр Альтани); 18 окт. 1893 пост. в Киеве силами артистов рус. оперы (Алеко — Бобров, Земфира — Эйген, Молодой цыган — Борисенко, Старый цыган — Левицкий, Старая цыганка — Томская; дирижёр Рахманинов). 27 мая 1899, Петербург. Таврический дворец — на юбилейном вечере, поев. 100-летию со дня рождения Пушкина (Алеко — Шаляпин, Земфира — Дейша-Сионицкая, Старик — Фрей, Молодой цыган — Ершов; хор и балет Мариинского т-ра); возобновлена в Москве 21 сент. 1903, Новый т-р (Алеко — Шаляпин, Молодой цыган — Барсуков, Земфира — Салина, Старик — Трезвинский, Старая цыганка — Шперлинг; дирижёр Фельдт, худ. К. Головин, балетм. Манохин).

На сов. сцене впервые пост. 10 апр. 1921, Петроград, Гос. академич. т-р комич. оперы (ныне Ленингр. Малый оперный т-р) (Алеко — Шаляпин; дирижёр Якобсон, пост. Оленина, худ. Ламбин). Пост. также в Т-ре оперы и балета им. Ахундова (Баку, 1959). Опера ставилась на ученич. спектаклях оперной студии Моск. консерватории (1929 и 1945), оперной студии Харьковской консерватории (1947), студии Латв. консерватории (1949). В самодеятельности: Московским клубом железнодорожников им. Кухмистерова (1927), кружком Пермского клуба железнодорожников (1935), коллективом клуба МВД (Ленинград, 1949) и др. Во мн. городах СССР ставилась в концертном исполнении.

Издания. — «А»., М., Гутхейль, [1892]; М., Музсектор, 1925; Музгиз, 1948; партитура, ред. И. Иордан и Г. Киркора, М.; Музгиз, 1953.

Лит.: С. В. Рахманинов и русская опера. Сборник статей под ред. И. Ф. Бэлза, М., 1947; Полякова Л., «Алеко» С. Рахманинова, М.- Л., 1949 (Путеводитель по Пушкинским операм).

Театральная энциклопедия. Том 1/Глав. ред. С. С. Мокульский — М.: Советская энциклопедия, 1961.- 1214 стб. с илл., 12 л. илл.

Видео:Алеко (1953) фильмСкачать

«Цыганы» — краткое содержание поэмы А.С. Пушкина, история создания

Видео:АЛЕКО, С.В. Рахманинов / ALEKO, S. V. RachmaninoffСкачать

История создания

Поэма была начата Пушкиным в январе 1824 году, в конце ссылки. Окончательная доработка ее проходила уже в октябре того же года в Михайловском. Она является частью цикла южных поэм, не связанных между собой ни сюжетом, ни главными героями. Объединил произведения общий смысл — стремление к свободе.

История создания поэмы «Цыганы» тесно переплетена с событиями в жизни поэта. В ее основу легли наблюдения за жизнью южного края. При этом автобиографический элемент проявляется как соединение жизненных обстоятельств автора и героя.

Предосновой произведения стали странствования Пушкина с цыганским табором в 1821 году. Имя главного персонажа (Алеко) перекликается с именем Александр, и в нем поэт отождествляет себя. Автобиографическое начало определяет дальнейший характер лирической истории. Как и поэт, Алеко не любит душных городов и оков просвещения. Так выражались устойчивые мотивы лирики южного периода.

Видео:А.С. Пушкин «Цыганы». Подробный пересказ и анализ произведения.Скачать

Персонажи поэмы

Произведение повествует о ветреном цыганском характере и нравах вольного народа. В ней автор затрагивает тему человеческих страстей и на примере отношения персонажей показывает, как свободолюбие, эгоизм и ревность могут изменить судьбу. Главные герои «Цыганы» Пушкина:

Алеко. Беглец, желающий открыть для себя вольный мир. Безумно влюблен в цыганку Земфиру, которую ревнует и боится потерять.
Земфира. Простая дикая цыганка, которая не стесняется выражать свои чувства и не может жить без настоящей любви. Обожает играть на чувствах и ценит личную свободу.
Отец Земфиры. Мудрый старый цыганин с жизненным опытом, глава маленькой цыганской семьи (он и дочь Земфира). Живет по совести и не стремится к осуждению других. Добр, кроток, незлоблив и великодушен.
Молодой цыган. Новый возлюбленный Земфиры, который погибает от руки ревнивого соперника.

Видео:Поэма Пушкина "Цыганы". Читают Кваша, Козаков, Никулин и др. (1970)Скачать

Краткое содержание

Полное произведение поэмы можно осилить за 15−20 минут. На знакомство с кратким содержанием «Цыганы» Пушкина уйдет около 5 минут. Этого будет достаточно, чтобы понять суть произведения, однако при наличии свободного времени лучше прочитать поэму целиком.

Цыганский табор «шумною толпою» кочует по живописным степям Бессарабии. Вечер, у костра готовится ужин, невдалеке отдыхают лошади, за шатром лежит ручной медведь. Понемногу все успокаивается, затихает. Лишь в одном шатре не может заснуть старый цыган. Он ожидает дочь Земфиру, которая ушла на прогулку. Она возвращается не одна. Рядом с ней — юноша, которого цыганка встретила за курганом и позвала с собой.

Выясняется, что молодого человека зовут Алеко, он скрывается от закона и хочет стать цыганом. Отец девушки приглашает его пожить в таборе столько, сколько нужно. После ночного отдыха табор приходит в движение и трогается с места. У Алеко сжимается сердце при взгляде на опустевшую равнину. Земфира интересуется причиной его тоскливых мыслей, она думает, что он грустит по былому. Однако Алеко убеждает ее, что причина не в этом. Он рад вырваться из плена города.

В прежней жизни Алеко не было любви, а значит — радости. Он не сожалеет ни о чем и считает единственной целью своей жизни — быть рядом с Замфирой, краса которой покорила с первого взгляда. Старик слышит их разговор и делится с молодыми людьми старинным преданием о поэте, который был сослан правителем в степи Бессарабии. Несмотря на внимание и любовь местных жителей, красоту природы, поэт так и не смог забыть родину и томился в неволе. Алеко узнает в герое предания Овидия, поражается превратностям человеческой жизни.

Два года Алеко путешествует вместе с табором. Юноша зарабатывает тем, что водит медведя по деревням. При этом он доволен жизнью и никогда не жалеет о своем выборе. Однажды он слышит песню Земфиру и по ее содержанию понимает, что она его разлюбила. Ночью девушка будит отца и говорит, что Алеко зовет ее во сне, но его любовь ей не мила, а сердце требует воли. Просыпается Алеко и зовет Земфиру.

Юноша рассказывает, что ему снится сон об измене Земфиры. Она уговаривает его не верить обманчивым ночным грезам. Старый цыган зовет Алеко на откровенный разговор. Он просит молодого человека не грустить понапрасну. Алеко признается, что негативные чувства вызваны равнодушием Земфиры. Однако ее отец говорит, что женские чувства непредсказуемы. Никто не может заставить полюбить или разлюбить. Нужно идти на уступки и уметь вовремя отпустить человека.

Однако Алеко безутешен. Он тоскует и вспоминает время, когда был любим. В утешение старик рассказывает ему историю своей молодости. Он был влюблен в роскошную Мариулу, от которой удалось добиться взаимности. Но чувства молодой женщины быстро угасли и она ушла с другим табором, оставив ему маленькую Земфиру. Алеко спросил, почему же цыган не отомстил за себя? Как не вонзил кинжал в сердце обидчика и простил неверность?

Старик ответил, что никто не в силах удержать любовь. Никто не знает, что будет дальше, а былое точно нельзя вернуть. Алеко говорит, что он не такой. Он не готов мириться с изменой и обязательно бы получил удовольствие от мщения. Его возлюбленная в это время на свидании с другим цыганом. Влюбленные договариваются встретиться поздним вечером, после захода луны. В роковую ночь Алеко будит тревога. Он не находит рядом Земфиру и выходит из шатра.

В сонном молчании, при свете южных звезд Алеко удается разглядеть след, ведущий за курганы. Ступая по нему, он приходит к месту свидания и слышит голоса влюбленных, которые никак не могут разлучиться. Он узнает Земфиру, которая умоляет нового возлюбленного бежать. В ярости несчастный влюбленный вонзает нож в тело соперника. Земфира в ужасе узнает Алеко и проклинает его. Юноша убивает и ее.

До рассвета Алеко сидит у холма на ковре из трав, с окровавленным ножом в руке. Так, с трупами рядом, и застали его соплеменники. Они простились с молодыми людьми и вырыли для них могилы. После прощального обряда отец Земфиры обратился к Алеко. Он сказал, чтоб он оставил кочевой табор. Цыгане не хотят жить с гордым человеком, который требует воли лишь для себя.

Вскоре табор скрылся за горизонтом. Осталась только одинокая телега на колесах, под крышей которой больше никто не ночевал. В эпилоге Пушкин вспоминает, как встречал мирные телеги цыган и жил среди них.

Видео:Цыганы. Александр ПушкинСкачать

О романтическом жанре

Поэма написана поэтом в годы роста оппозиционных настроений в России. Отражением их в литературе стал байронизм, воспринимаемый как протест против крепостнического строя. Пушкин стал зачинателем романтического жанра в русской литературе. Каковы же его особенности и основные черты?

В героических эпопеях главными становились события исторической и социальной важности. В связи с этим их сюжеты были богаты обилием эпизодов, отступлений. В романтической поэме сюжет имеет уклон в сторону новеллы. Основные события разворачиваются вокруг жизни одного лица, не всегда положительного.

Чаще всего главным событием в жизни персонажа является любовь, а число действующих лиц немногочисленно. В центре повествования — герой, его возлюбленная и соперник.

Действия развиваются в экзотической обстановке, все внимание автора приковано к душевным переживаниям главного героя. Все отступления способствуют раскрытия характера и внутреннего мира основного персонажа.

Сюжетная схема произведений в романтическом жанре раскрывается стандартно. Чувства героев находят препятствие в лице третьего человека. Возникающий при этом конфликт заканчивается гибелью героини, антагониста, а иногда и самого героя. Сюжет может обыгрываться по-разному, но основная структура произведений выглядит именно так.

Поэма «Цыганы» выдержана в духе указанных выше положений. В центре внимания — цыган Алеко, романтические переживания которого становятся причиной гибели цыганки Земфиры и ее возлюбленного. Последовательность событий описана рядом этапов:

Городская жизнь Алеко.
Добровольный уход из города.
Встреча с Земфирой и вступление в табор.
Алеко узнает об измене молодой цыганки.
Убийство Земфиры и ее возлюбленного от руки ревнивца.
Изгнание из табора.

Пушкин сразу вводит читателей в самый эпицентр событий, создавая драматическую ситуацию. Прошлое и будущее героя закрыты романтической полумглой. В центре внимания — один красочный эпизод его жизни. В соответствии с этим автор раскрывает характер Алеко только с той стороны, которую хотел продемонстрировать читателям. Это страстная порывистая натура, отчасти эгоистичная.

О внешности Алеко можно судить по таким кратким отрывкам: экспрессивность взгляда, меняющиеся цвет лица, взгляды, жесты. Характеристику внешности Земфиры автор не дал в тексте книги. О ее облике известно кратко то, что цыганка черноокая. Пушкин неравнодушен к судьбе лирического персонажа. Его эмоциональная заинтересованность находит отражение в разных формах: отступлениях, коротких вопросах, воспоминаниях.

Видео:Алеко. Лентелефильм, 1986 г.Скачать

Анализ произведения

Сюжет «Цыгане» Пушкина незамысловат. Через все произведение проходит единственная сюжетная линия и три главных героя. Земфира увлекается мужчиной, который успел получить жизненный опыт и устал от насущного бытия. Плененный красотой знойной цыганки, он бросает все и прибивается к табору. Юноша не рассказывает о прошлом, однако, судя по городам, где он побывал, и людям, с которыми общался, можно предположить, что оно было непростым.

Возможно, вступление в табор — попытка убежать от прошлого, в котором Алеко не было места. Земфира говорит, что его преследует закон, но не уточняет почему. Два года беглец был рядом с Земфирой. Ей пришлось нисходить до этих отношений, поскольку пылкие чувства в душе быстро прошли. Когда же к ней пришло настоящее чувство, то избранником оказался такой же простой и молодой цыган, как она сама. Застав возлюбленную в объятиях соперница, оскорбленный в чувствах Алеко совершил двойное убийство.

Цыгане в поэме Пушкина предстают робкими людьми. Они не живут по закону и потому не устраивают суда над Алеко. Одни даже не упрекнули его в ужасном поступке. Все это не из-за нравственных соображений, а из-за робости души. Им не свойственно насилие и жестокость. По этой причине они даже не изгоняют Алеко, а сами покидают его. Отец Земфиры дважды говорит «оставь нас», однако это скорее не требование уйти из табора, а просьба не сопровождать его дальше.

Анализ «Цыган» Пушкина дает возможность уточнить следующие моменты:

жанр — романтическая поэма (позаимствован поэтом у Байрона);
в поэме 10 частей, 9 из них написаны четырехстопным ямбом, песня Земфиры — двухстопным;
композиционно повествование строится вокруг песни Земфиры, которая является кульминацией конфликта;
в поэме Пушкин противопоставил трудовому народу вольное общество, которое не трудится и не соблюдает общественный порядок;
поэт показал, что романтическая свобода и любовь к вольной жизни не гарантирует счастья;
в произведении нет положительных литературных образов, поэт критикует устаревший идеал — образ романтического героя и свободу в любви, общественной жизни.

Поэма создавалась в момент возрастания интереса людей к быту и труду людей разных племен и положений. В этом направлении поэт сделал важный шаг. Неслучайно произведение было одобрено литераторами, декабристами, передовыми европейскими критиками.

«Цыгане» вдохновили Мериме на создание «Кармен», Рахманинова — на написание оперы «Алеко». Песня «птичка божия не знает… за весной, красой природы лето знойное придет» вошла во многие детские хрестоматии.

Видео:Цыганы. Краткое содержаниеСкачать

Цыганы (Поэма)

Цыганы шумною толпой
По Бессарабии кочуют.
Они сегодня над рекой
В шатрах изодранных ночуют.
Как вольность, весел их ночлег
И мирный сон под небесами;
Между колесами телег,
Полузавешанных коврами,
Горит огонь; семья кругом
Готовит ужин; в чистом поле
Пасутся кони; за шатром
Ручной медведь лежит на воле.
Всё живо посреди степей:
Заботы мирные семей,
Готовых с утром в путь недальний,
И песни жен, и крик детей,
И звон походной наковальни.
Но вот на табор кочевой
Нисходит сонное молчанье,
И слышно в тишине степной
Лишь лай собак да коней ржанье.
Огни везде погашены,
Спокойно всё, луна сияет
Одна с небесной вышины
И тихий табор озаряет.
В шатре одном старик не спит;
Он перед углями сидит,
Согретый их последним жаром,
И в поле дальнее глядит,
Ночным подернутое паром.
Его молоденькая дочь
Пошла гулять в пустынном поле.
Она привыкла к резвой воле,
Она придет; но вот уж ночь,
И скоро месяц уж покинет
Небес далеких облака, —
Земфиры нет как нет; и стынет
Убогий ужин старика.

Но вот она; за нею следом
По степи юноша спешит;
Цыгану вовсе он неведом.
«Отец мой, — дева говорит, —
Веду я гостя; за курганом
Его в пустыне я нашла
И в табор на ночь зазвала.
Он хочет быть как мы цыганом;
Его преследует закон,
Но я ему подругой буд
Его зовут Алеко — он
Готов идти за мною всюду».

Я рад. Останься до утра
Под сенью нашего шатра
Или пробудь у нас и доле,
Как ты захочешь. Я готов
С тобой делить и хлеб и кров.
Будь наш — привыкни к нашей доле,
Бродящей бедности и воле —
А завтра с утренней зарей
В одной телеге мы поедем;
Примись за промысел любой:
Железо куй — иль песни пой
И селы обходи с медведем.

Он будет мой:
Кто ж от меня его отгонит?
Но поздно… месяц молодой
Зашел; поля покрыты мглой,
И сон меня невольно клонит…

—Светло. Старик тихонько бродит
Вокруг безмолвного шатра.
«Вставай, Земфира: солнце всходит,
Проснись, мой гость! пора, пора.
Оставьте, дети, ложе неги. »
И с шумом высыпал народ;
Шатры разобраны; телеги
Готовы двинуться в поход.
Всё вместе тронулось — и вот
Толпа валит в пустых равнинах.
Ослы в перекидных корзинах
Детей играющих несут;
Мужья и братья, жены, девы,
И стар и млад вослед идут;
Крик, шум, цыганские припевы,
Медведя рев, его цепей
Нетерпеливое бряцанье,
Лохмотьев ярких пестрота,
Детей и старцев нагота,
Собак и лай и завыванье,
Волынки говор, скрып телег,
Всё скудно, дико, всё нестройно,
Но всё так живо-неспокойно,
Так чуждо мертвых наших нег,
Так чуждо этой жизни праздной,
Как песнь рабов однообразной!

—Уныло юноша глядел
На опустелую равнину
И грусти тайную причину
Истолковать себе не смел.
С ним черноокая Земфира,
Теперь он вольный житель мира,
И солнце весело над ним
Полуденной красою блещет;
Что ж сердце юноши трепещет?
Какой заботой он томим?

Птичка божия не знает
Ни заботы, ни труда;
Хлопотливо не свивает
Долговечного гнезда;
В долгу ночь на ветке дремлет;
Солнце красное взойдет,
Птичка гласу бога внемлет,
Встрепенется и поет.
За весной, красой природы,
Лето знойное пройдет —
И туман и непогоды
Осень поздняя несет:
Людям скучно, людям горе;
Птичка в дальные страны,
В теплый край, за сине море
Улетает до весны.

Подобно птичке беззаботной
И он, изгнанник перелетный,
Гнезда надежного не знал
И ни к чему не привыкал.
Ему везде была дорога,
Везде была ночлега сень;
Проснувшись поутру, свой день
Он отдавал на волю бога,
И жизни не могла тревога
Смутить его сердечну лень.
Его порой волшебной славы
Манила дальная звезда;
Нежданно роскошь и забавы
К нему являлись иногда;
Над одинокой головою
И гром нередко грохотал;
Но он беспечно под грозою
И в вёдро ясное дремал.
И жил, не признавая власти
Судьбы коварной и слепой;
Но боже! как играли страсти
Его послушною душой!
С каким волнением кипели
В его измученной груди!
Давно ль, на долго ль усмирели?
Они проснутся: погоди!

Скажи, мой друг: ты не жалеешь
О том, что бросил на всегда?

Ты разумеешь:
Людей отчизны, города.

О чем жалеть? Когда б ты знала,
Когда бы ты воображала
Неволю душных городов!
Там люди, в кучах за оградой,
Не дышат утренней прохладой,
Ни вешним запахом лугов;
Любви стыдятся, мысли гонят,
Торгуют волею своей,
Главы пред идолами клонят
И просят денег да цепей.
Что бросил я? Измен волненье,
Предрассуждений приговор,
Толпы безумное гоненье
Или блистательный позор.

Но там огромные палаты,
Там разноцветные ковры,
Там игры, шумные пиры,
Уборы дев там так богаты.

Что шум веселий городских?
Где нет любви, там нет веселий.
А девы… Как ты лучше их
И без нарядов дорогих,
Без жемчугов, без ожерелий!
Не изменись, мой нежный друг!
А я… одно мое желанье
С тобой делить любовь, досуг
И добровольное изгнанье!

Ты любишь нас, хоть и рожден
Среди богатого народа.
Но не всегда мила свобода
Тому, кто к неге приучен.
Меж нами есть одно преданье:
Царем когда-то сослан был
Полудня житель к нам в изгнанье.
(Я прежде знал, но позабыл
Его мудреное прозванье.)
Он был уже летами стар,
Но млад и жив душой незлобной —
Имел он песен дивный дар
И голос, шуму вод подобный —
И полюбили все его,
И жил он на брегах Дуная,
Не обижая никого,
Людей рассказами пленяя;
Не разумел он ничего,
И слаб и робок был, как дети;
Чужие люди за него
Зверей и рыб ловили в сети;
Как мерзла быстрая река
И зимни вихри бушевали,
Пушистой кожей покрывали
Они святаго старика;
Но он к заботам жизни бедной
Привыкнуть никогда не мог;
Скитался он иссохший, бледный,
Он говорил, что гневный бог
Его карал за преступленье…
Он ждал: придет ли избавленье.
И всё несчастный тосковал,
Бродя по берегам Дуная,
Да горьки слезы проливал,
Свой дальный град воспоминая,
И завещал он, умирая,
Чтобы на юг перенесли
Его тоскующие кости,
И смертью — чуждой сей земли
Не успокоенные гости!

Так вот судьба твоих сынов,
О Рим, о громкая держава.
Певец любви, певец богов,
Скажи мне, что такое слава?
Могильный гул, хвалебный глас,
Из рода в роды звук бегущий?
Или под сенью дымной кущи
Цыгана дикого рассказ?

Прошло два лета. Так же бродят
Цыганы мирною толпой;
Везде по-прежнему находят
Гостеприимство и покой.
Презрев оковы просвещенья,
Алеко волен, как они;
Он без забот в сожаленья
Ведет кочующие дни.
Всё тот же он; семья всё та же;
Он, прежних лет не помня даже,
К бытью цыганскому привык.
Он любит их ночлегов сени,
И упоенье вечной лени,
И бедный, звучный их язык.
Медведь, беглец родной берлоги,
Косматый гость его шатра,
В селеньях, вдоль степной дороги,
Близ молдаванского двора
Перед толпою осторожной
И тяжко пляшет, и ревет,
И цепь докучную грызет;
На посох опершись дорожный,
Старик лениво в бубны бьет,
Алеко с пеньем зверя водит,
Земфира поселян обходит
И дань их вольную берет.
Настанет ночь; они все трое
Варят нежатое пшено;
Старик уснул — и всё в покое…
В шатре и тихо и темно.

Старик на вешнем солнце греет
Уж остывающую кровь;
У люльки дочь поет любовь.
Алеко внемлет и бледнеет.

Старый муж, грозный муж,
Режь меня, жги меня:
Я тверда; не боюсь
Ни ножа, ни огня.

Ненавижу тебя,
Презираю тебя;
Я другого люблю,
Умираю любя.

Молчи. Мне пенье надоело,
Я диких песен не люблю.

Не любишь? мне какое дело!
Я песню для себя пою.

Режь меня, жги меня;
Не скажу ничего;
Старый муж, грозный муж,
Не узнаешь его.

Он свежее весны,
Жарче летнего дня;
Как он молод и смел!
Как он любит меня!

Как ласкала его
Я в ночной тишине!
Как смеялись тогда
Мы твоей седине!

Молчи, Земфира! я доволен…

Так понял песню ты мою?

Ты сердиться волен,
Я песню про тебя пою.

Уходит и поет: Старый муж и проч.

Так, помню, помню — песня эта
Во время наше сложена,
Уже давно в забаву света
Поется меж людей она.
Кочуя на степях Кагула,
Ее, бывало, в зимню ночь
Моя певала Мариула,
Перед огнем качая дочь.
В уме моем минувши лета
Час от часу темней, темней;
Но заронилась песня эта
Глубоко в памяти моей.

Всё тихо; ночь. Луной украшен
Лазурный юга небосклон,
Старик Земфирой пробужден:
«О мой отец! Алеко страшен.
Послушай: сквозь тяжелый сон
И стонет, и рыдает он».

Не тронь его. Храни молчанье.
Слыхал я русское преданье:
Теперь полунощной порой
У спящего теснит дыханье
Домашний дух; перед зарей
Уходит он. Сиди со мной.

Отец мой! шепчет он: Земфира!

СтарикТебя он ищет и во сне:
Ты для него дороже мира.

Его любовь постыла мне.
Мне скучно; сердце воли просит —
Уж я… Но тише! слышишь? он
Другое имя произносит…

Слышишь? хриплый стон
И скрежет ярый. Как ужасно.
Я разбужу его…

Напрасно,
Ночного духа не гони —
Уйдет и сам…

Он повернулся,
Привстал, зовет меня… проснулся —
Иду к нему — прощай, усни.

С отцом сидела.
Какой-то дух тебя томил;
Во сне душа твоя терпела
Мученья; ты меня страшил:
Ты, сонный, скрежетал зубами
И звал меня.

Мне снилась ты.
Я видел, будто между нами…
Я видел страшные мечты!

Не верь лукавым сновиденьям.

Ах, я не верю ничему:
Ни снам, ни сладким увереньям,
Ни даже сердцу твоему.

О чем, безумец молодой,
О чем вздыхаешь ты всечасно?
Здесь люди вольны, небо ясно,
И жены славятся красой.
Не плачь: тоска тебя погубит.

Отец, она меня не любит.

Утешься, друг: она дитя.
Твое унынье безрассудно:
Ты любишь горестно и трудно,
А сердце женское — шутя.
Взгляни: под отдаленным сводом
Гуляет вольная луна;
На всю природу мимоходом
Равно сиянье льет она.
Заглянет в облако любое,
Его так пышно озарит —
И вот — уж перешла в другое;
И то недолго посетит.
Кто место в небе ей укажет,
Примолвя: там остановись!
Кто сердцу юной девы скажет:
Люби одно, не изменись?
Утешься.

Как она любила!
Как нежно преклонясь ко мне,
Она в пустынной тишине
Часы ночные проводила!
Веселья детского полна,
Как часто милым лепетаньем
Иль упоительным лобзаньем
Мою задумчивость она
В минуту разогнать умела.
И что ж? Земфира неверна!
Моя Земфира охладела.

Послушай: расскажу тебе
Я повесть о самом себе.
Давно, давно, когда Дунаю
Не угрожал еще москаль —
(Вот видишь, я припоминаю,
Алеко, старую печаль.)
Тогда боялись мы султана;
А правил Буджаком паша
С высоких башен Аккермана —
Я молод был; моя душа
В то время радостно кипела;
И ни одна в кудрях моих
Еще сединка не белела, —
Между красавиц молодых
Одна была… и долго ею,
Как солнцем, любовался я,
И наконец назвал моею…

Ах, быстро молодость моя
Звездой падучею мелькнула!
Но ты, пора любви, минула
Еще быстрее: только год
Меня любила Мариула.

Однажды близ Кагульских вод
Мы чуждый табор повстречали;
Цыганы те, свои шатры
Разбив близ наших у горы,
Две ночи вместе ночевали.
Они ушли на третью ночь, —
И, брося маленькую дочь,
Ушла за ними Мариула.
Я мирно спал; заря блеснула;
Проснулся я, подруги нет!
Ищу, зову — пропал и след.
Тоскуя, плакала Земфира,
И я заплакал — с этих пор
Постыли мне все девы мира;
Меж ими никогда мой взор
Не выбирал себе подруги,
И одинокие досуги
Уже ни с кем я не делил.

Да как же ты не поспешил
Тотчас вослед неблагодарной
И хищникам и ей коварной
Кинжала в сердце не вонзил?

К чему? вольнее птицы младость;
Кто в силах удержать любовь?
Чредою всем дается радость;
Что было, то не будет вновь.

Я не таков. Нет, я не споря
От прав моих не откажусь!
Или хоть мщеньем наслажусь.
О нет! когда б над бездной моря
Нашел я спящего врага,
Клянусь, и тут моя нога
Не пощадила бы злодея;
Я в волны моря, не бледнея,
И беззащитного б толкнул;
Внезапный ужас пробужденья
Свирепым смехом упрекнул,
И долго мне его паденья
Смешон и сладок был бы гул.

Еще одно… одно лобзанье…

Пора: мой муж ревнив и зол.

Одно… но не доле. на прощанье.

Прощай, покамест не пришел.

Скажи — когда ж опять свиданье?

Сегодня, как зайдет луна,
Там, за курганом над могилой…

Обманет! не придет она!

Вот он! беги. Приду, мой милый.

Алеко спит. В его уме
Виденье смутное играет;
Он, с криком пробудясь во тьме,
Ревниво руку простирает;
Но обробелая рука
Покровы хладные хватает —
Его подруга далека…
Он с трепетом привстал и внемлет…
Всё тихо — страх его объемлет,
По нем текут и жар и хлад;
Встает он, из шатра выходит,
Вокруг телег, ужасен, бродит;
Спокойно всё; поля молчат;
Темно; луна зашла в туманы,
Чуть брезжит звезд неверный свет,
Чуть по росе приметный след
Ведет за дальные курганы:
Нетерпеливо он идет,
Куда зловещий след ведет.

Могила на краю дороги
Вдали белеет перед ним…
Туда слабеющие ноги
Влачит, предчувствием томим,
Дрожат уста, дрожат колени,
Идет… и вдруг… иль это сон?
Вдруг видит близкие две тени
И близкой шепот слышит он —
Над обесславленной могилой.

Нет, нет, постой, дождемся дня.

Как ты робко любишь.
Минуту!

Ты меня погубишь.

Если без меня
Проснется муж.

Проснулся я.
Куда вы! не спешите оба;
Вам хорошо и здесь у гроба.

Мой друг, беги, беги…

Постой!
Куда, красавец молодой?
Лежи!

Вонзает в него нож.

Алеко, ты убьешь его!
Взгляни: ты весь обрызган кровью!
О, что ты сделал?

Ничего.
Теперь дыши его любовью.

Нет, полно, не боюсь тебя! —
Твои угрозы презираю,
Твое убийство проклинаю…

Восток, денницей озаренный,
Сиял. Алеко за холмом,
С ножом в руках, окровавленный
Сидел на камне гробовом.
Два трупа перед ним лежали;
Убийца страшен был лицом.
Цыганы робко окружали
Его встревоженной толпой.
Могилу в стороне копали.
Шли жены скорбной чередой
И в очи мертвых целовали.
Старик-отец один сидел
И на погибшую глядел
В немом бездействии печали;
Подняли трупы, понесли
И в лоно хладное земли
Чету младую положили.
Алеко издали смотрел
На всё… когда же их закрыли
Последней горстию земной,
Он молча, медленно склонился
И с камня на траву свалился.

Тогда старик, приближась, рек:
«Оставь нас, гордый человек!
Мы дики; нет у нас законов,
Мы не терзаем, не казним —
Не нужно крови нам и стонов —
Но жить с убийцей не хотим…
Ты не рожден для дикой доли,
Ты для себя лишь хочешь воли;
Ужасен нам твой будет глас:
Мы робки и добры душою,
Ты зол и смел — оставь же нас,
Прости, да будет мир с тобою».

Сказал — и шумною толпою
Поднялся табор кочевой
С долины страшного ночлега.
И скоро всё в дали степной
Сокрылось; лишь одна телега,
Убогим крытая ковром,
Стояла в поле роковом.
Так иногда перед зимою,
Туманной, утренней порою,
Когда подъемлется с полей
Станица поздних журавлей
И с криком вдаль на юг несется,
Пронзенный гибельным свинцом
Один печально остается,
Повиснув раненым крылом.
Настала ночь: в телеге темной
Огня никто не разложил,
Никто под крышею подъемной
До утра сном не опочил.

ЭПИЛОГ

Волшебной силой песнопенья
В туманной памяти моей
Так оживляются виденья
То светлых, то печальных дней.

В стране, где долго, долго брани
Ужасный гул не умолкал,
Где повелительные грани
Стамбулу русский указал,
Где старый наш орел двуглавый
Еще шумит минувшей славой,
Встречал я посреди степей
Над рубежами древних станов
Телеги мирные цыганов,
Смиренной вольности детей.
За их ленивыми толпами
В пустынях часто я бродил,
Простую пищу их делил
И засыпал пред их огнями.
В походах медленных любил
Их песен радостные гулы —
И долго милой Мариулы
Я имя нежное твердил.
Но счастья нет и между вами,
Природы бедные сыны.
И под издранными шатрами
Живут мучительные сны.
И ваши сени кочевые
В пустынях не спаслись от бед,
И всюду страсти роковые,
И от судеб защиты нет.