Ударение в фамилии бахтина

Словари

Михаил Михайлович Бахтин — известный русский литературовед, теоретик искусства, по работам которого студенты-филологи изучают полифонические формы романа. Возможно, первые Бахтины были родом с берегов реки Бахты, правого притока Енисея. Но с той же долей вероятности они могли быть мусульманами, и фамилией одарил их предок по имени Бахта, что в переводе с арабского означает ‘счастливый’. И, наконец, русский человек, продававший бахту (так называлась хлопчатобумажная ткань или платок из нее, слово тоже с тюркскими корнями), мог получить прозвище Бахта, а там и фамилию Бахтин. «Родственные» фамилии Бахтинский, Бахтуров, Бахтурцев.

Бахта — вид набивной хлопчатобумажной ткани, а также женский платок из нее. Но фамилия вряд ли отсюда. Тюркское личное имя Бахта весьма давно известно на Руси. В документе 1552 года встречаем черкасского (то есть украинского) мещанина Вахту Размечича. Имя Бахта, вероятно, от арабского «бахт» — счастье, благополучие. (Ф). Из диалектного северного бахтитъ — «форсить, важничать». (Н). В основе фамилии русское прозвище Бахта из слова бахта — бафта «набивная бязь» (Даль). данное одному из предков основателя рода обозначавшее рыхлого, пухлого человека. Слово бахта в разных рузных говорах имеет различные значения «набивная ткань, хлопчатая выбойка» (оренб., уральск.), «покрывало из выбойки» (сиб.), «гагачий пух» (арханг.) и является заимствованным тюркских языков. (Б).

Михаил Михайлович Бахтин — известный русский литературовед, теоретик искусства, по работам которого студенты-филологи изучают полифонические формы романа. Возможно, первые Бахтины были родом с берегов реки Бахты, правого притока Енисея. Но с той же долей вероятности они могли быть мусульманами, и фамилией одарил их предок по имени Бахта, что в переводе с арабского означает ‘счастливый’. И, наконец, русский человек, продававший бахту (так называлась хлопчатобумажная ткань или платок из нее, слово тоже с тюркскими корнями), мог получить прозвище Бахта, а там и фамилию Бахтин. «Родственные» фамилии Бахтинский, Бахтуров, Бахтурцев.

— Этот русский философ и филолог считается создателем теории универсальной народной смеховой культуры.

БАХТИН Владимир Соломонович — БАХТИ́Н Владимир Соломонович (р. 1923), российский литературовед. Основная сфера интересов — фольклор, советская поэзия, детская литература. Книги: «Александр Прокофьев» (1959), «От былины до считалки. Рассказы о фольклоре» (1982).

БАХТИН Владимир Соломонович (р. 1923) — российский литературовед. Основная сфера интересов — фольклор, советская поэзия, детская литература. Книги: «Александр Прокофьев» (1959), «От былины до считалки. Рассказы о фольклоре» (1982).

БАХТИ́Н Ив. Ив. (1755-1818) — чиновник, поэт, сотрудник журналов. Происходил из небогатой дворянской семьи. В 1772 начал службу в армии, в 1776 вышел в отставку в чине подпоручика артиллерии. В дальнейшем служил по гражданским ведомствам преим. в органах юстиции и финансов. Современники отмечали скрупулезную честность Б. и его пристрастие к картам. Писать стихи Б. начал, находясь на службе в Тобольском суде. Уже будучи прокурором, стал одним из осн. сотр. журн. П. П. Сумарокова «Иртыш, превращающийся в Иппокрену». Творчество Б. носит преим. сатирич. направленность. Наиб. известной является «Сатира на жестокости нек-рых дворян к их подданным». Стихи Б. написаны, как правило, простым разговорным языком. Автор многочисл. пер. и «переложений», гл. обр. с франц. (в т. ч. «Отрывки, переведенные из разговоров господина Вольтера о человеке». Единственное драм. произв. Б. — драма «Ревнивый» (1795) — выдержано в духе сентиментализма.

БАХТИ́Н Мих. Мих. (1895-1975) — литературовед, культуролог, философ. Род. в Орле в старинной дворянской семье. Окончил в 1918 ист.-фил. ф-т Петрогр. ун-та. Работал в Невеле, в Витебском пед. ин-те, затем в изд-вах Ленинграда. В 1929 выслан в Казахстан, с 1930 по 1945 переезжает с места на место (Кустанай, Саранск, Москва), не имея пост. работы и возможности издания своих трудов. С 1945 в Саранске, работает в Мордовском пед. ин-те, с 1967 зав. каф. Мордовского ун-та. В 1969 выехал для лечения в Москву, где и оставался до конца жизни. В 20-е годы заложил основы оригин. философии лит. творчества, в своих истоках связанной с наследием рус. религ.-филос. традиции. Основные теоретич. работы Б., созд. в 20-40-х гг., вошли в сб-ки «Вопросы лит-ры и эстетики» (1975) и «Эстетика словесного творчества» (1979, 2-е изд. — 1986). Реализацией и проверкой теоретич. идей Б. стали иссл. «Проблемы творчества Достоевского» (Л., 1929; 2-е, перераб. изд. под назв. «Проблемы поэтики Достоевского» — М., 1963, 4-е изд. — М., 1979) и «Творчество Франсуа Рабле и нар. культура Средневековья и Ренессанса» (1940, впервые изд. — М., 1965). Считается, что ряд ранних работ Б. вышел в свет под именами (и при нек-ром участии в работе над текстом) его учеников: В. Н. Волошинова (Слово в жизни и поэзии // Звезда, 1926, № 6; Фрейдизм. М. — Л., 1927; Новейшие течения лингвистической мысли на Западе // Литература и марксизм, 1928. Кн. 5; Марксизм и философия языка. Л., 1929; Конструкция высказывания // Лит. учеба, 1939, № 3) и П. Н. Медведева (Формальный метод в литературоведении. Критическое введение в социологическую поэтику. Л., 1928). Разработанные Б. теория художеств. слова, проблемы полифонич. романа, хронотопа, понятие карнавальной культуры стали основой множества конкретных иссл. Б. признан одним из крупнейших ученых-гуманитариев 20 в.

Бахти́н Михаил Михайлович (1895-1975), литературовед, теоретик искусства (СССР). В 1930-36 находился в ссылке (в Кустанае). Историко-теоретические труды, посвященные становлению и смене художественных форм (эпос, роман), выявляют ценностно-философское значение категорий поэтики (прежде всего жанра); исследуют полифоническую форму романа («Проблемы поэтики Достоевского», 1929, 4 издание, 1979) и народную «смеховую» культуру средневековья («Творчество Франсуа Рабле. », 1940, опубликован в 1965); сборник статей «Вопросы литературы и эстетики» (1975) и др., исследование «К философии поступка» (1986). Труды Бахтина оказали значит. влияние на современную культурологию.

БАХТИН Михаил Михайлович — БАХТИ́Н Михаил Михайлович (1895-1975), русский философ, литературовед, теоретик искусства. Историко-теоретические труды, посвященные эпосу, роману, языку, становлению и смене художественных форм, выявляют ценностно-философское значение категорий поэтики; исследовал полифоническую форму романа («Проблемы поэтики Достоевского», 4 издание, 1979) и народную «смеховую» культуру средневековья («Творчество Франсуа Рабле. 1965); сборник статей «Вопросы литературы и эстетики» (1975) и др., исследование «К философии поступка» (опубликовано в 1986).

БАХТИ́Н Михаил Михайлович [5 (17) ноября 1895, Орел — 7 марта 1976, Москва], русский философ, историк культуры и теоретик литературы.

Родился в семье служащего Орловского коммерческого банка. Учился в гимназиях Орла, Вильны (1906-1912) и Одессы. В 1913-1918 — на историко-филологическом факультете Новороссийского университета в Одессе, а затем Петроградского университета, где занимался на кафедрах классической филологии и философии; своими ближайшими учителями по этим кафедрам считал Ф. Ф. Зелинского (см. ЗЕЛИНСКИЙ Фаддей Францевич) и А. И. Введенского (см. ВВЕДЕНСКИЙ Александр Иванович (философ)). Но курса не закончил. В 1918-1920 преподавал в единой трудовой школе в г. Невеле Витебской губернии. В этом провинциальном городке вокруг Бахтина сложился дружески-интеллектуальный круг, получивший у современных исследователей название «невельской школы» философии (М. И. Каган, Л. В. Пумпянский, М. В. Юдина (см. ЮДИНА Мария Вениаминовна), В. Н. Волошинов). В невельской газете «День искусства» от 13 сентября 1919 появилась первая печатная работа Бахтина — статья «Искусство и ответственность». В 1920-1924 преподавал в Витебске всеобщую литературу и музыкальную эстетику в консерватории и педагогическом институте.

Невель и Витебск — время философского становления Бахтина. Из написанного в эти годы сохранились неполные тексты двух больших трудов (оба опубликованы посмертно и озаглавлены публикатором): «К философии поступка» и «Автор и герой в эстетической деятельности». Обе работы — части обширного замысла, сверхзадачей которого был пересмотр оснований западноевропейской философии нового времени и ее последних результатов — течений и школ начала 20 в., прежде всего различных вариантов философии жизни (см. ФИЛОСОФИЯ ЖИЗНИ) и неокантианства (см. НЕОКАНТИАНСТВО) марбургской и баденской школы. В то же время эти результаты учитываются и синтезируются нравственной философией Бахтина.

Пафос преодоления «дурной неслиянности культуры и жизни» роднит ее с традицией русской религиозной философии соловьевской школы (см. СОЛОВЬЕВ Владимир Сергеевич), но стиль философствования, более строгий и дисциплинированный терминологически, отделяет ее от этой традиции. Для характеристики своего замысла Бахтин пользуется аристотелевским понятием (см. АРИСТОТЕЛИЗМ) «первой философии», что означает новую онтологию (см. ОНТОЛОГИЯ) и открытие новой философской эпохи. Такова была заявка, осуществившаяся лишь фрагментарно: ранние труды ученого остались незавершенными и неопубликованными. Но философский синтез, достигнутый в них, широк: самобытные начала русских религиозно-нравственных учений соединились здесь с переработкой европейских концепций, среди которых в проблематике Бахтина явственно различаются следы восприятия феноменологии (см. ФЕНОМЕНОЛОГИЯ) Гуссерля (см. ГУССЕРЛЬ Эдмунд), неокантианства марбургской школы, персонализма (см. ПЕРСОНАЛИЗМ) М. Шелера (см. ШЕЛЕР Макс), разных течений философской жизни.

В целом бахтинский пафос бытия как живого события («событие бытия» — одно из его основных понятий) сближает его с тенденциями нарождавшегося русского и европейского экзистенциализма. (см. ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМ) Продолжением и наиболее развернутым выражением нравственной онтологии Бахтина явилась его философская эстетика в труде об авторе и герое. Задача исследования определяется здесь как «феноменологическое описание» основной ситуации чистого отношения одного человека к другому. Но классическая проблематика переводится на радикально новый язык: отношение «я» и «другого» предстает как отношение автора и героя. Существо же отношения определяется как «эстетическое спасение», и весь язык описания насыщается теологическими понятиями. «Автор и герой. » явился в начале пути Бахтина наиболее емким синтезом оснований и уровней его мыслей: фундаментальная эстетика исходит здесь из нравственной философии и вновь переходит в нее, в глубине же построения ощущается в значительной степени скрытая и проступающая главным образом через язык описания религиозно-философская христианская основа этой архитектоники бытия.

К проблематике теории литературы

На всем дальнейшем своем пути Бахтин уже не вернется к столь прямому и чистому философствованию, какое являют два его ранних труда. Работа его в 1920-е годы переключается на теорию литературы и философию языка, обнимаемые широким бахтинским понятием «эстетики словесного творчества». От нравственной философии к философской эстетике и от нее к эстетике словесного творчества — путь эволюции Бахтина. Весной 1924 он возвращается в Петербург-Ленинград, где в последующие годы иногда выступает с докладами и лекционными курсами в домашних философских кружках. Эта устная деятельность стоила ему ареста в декабре 1928. Попытка начать печататься не удается — большая теоретическая статья по методологии литературоведения «Проблема содержания, материала и формы в словесном художественном творчестве» написанная в 1924 для журнала «Русский современник» не увидела свет, поскольку журнал был закрыт властями в конце года. Но во второй половине десятилетия он публикует ряд книг и статей под именами своих друзей — И. И. Канаева, В. Н. Волошинова (книги «Фрейдизм», 1927, «Марксизм и философия языка», 1929, и серия статей) и П. Н. Медведева («Формальный метод в литературоведении», 1928). Вопрос о формах участия Бахтина в написании этих работ остается дискуссионным, но сам факт участия считается установленным. В этих «девтероканонических» (по С. С. Аверинцеву (см. АВЕРИНЦЕВ Сергей Сергеевич)) работах освоение новых областей исследования (прежде всего философской лингвистики и литературоведческой методологии) идет под прикрытием сдержанно и корректно используемой марксистской фразеологии. Характерные черты этого цикла работ — их полемический характер (это прежде всего острая критика формальной школы в теории и истории литературы) и усвоение социологического языка эпохи, отчасти сохраняющегося далее в книге о Достоевском (см. ДОСТОЕВСКИЙ Федор Михайлович) и работах 1930-х годов, но исчезнувшего у позднего Бахтина.

Итогом 1920-х годов стали изданные, наконец, под собственным именем «Проблемы творчества Достоевского» (1929; начало работы над книгой относится еще к Витебску). Предложенная здесь концепция полифонического романа Достоевского представила совершенно новый взгляд на творчество писателя, обоснованный на фоне движений в европейской эстетике конца 19 — начала 20 вв., означенным именами Ницше, (см. НИЦШЕ Фридрих) Вяч. Иванова (см. ИВАНОВ Вячеслав Иванович), отчасти Д. Лукача (см. ЛУКАЧ Дьердь) (как автора «Теории романа», 1916). В философский мир Бахтина в этой книге вошла идея диалога, понятого Лукачем нетрадиционно как универсальная характеристика бытия: «Быть — значит общаться диалогически». Возникшая независимо диалогическая идея Бахтина соотносится с развивавшимися одновременно религиозно-экзистенциальными концепциями бытия как диалога у немецких мыслителей, прежде всего М. Бубера (см. БУБЕР Мартин), а также Ф. Розеншвейга и Ф. Эбнера. Идея диалога существенно изменила раннюю бахтинскую теорию автора и героя и породила парадоксальный тезис об их диалогическом равноправии в полифоническом романе, вызвавший много споров. В связи с вопросом о «слове у Достоевского» в книге разработана общая теория прозаического слова и его типов и развито понимание слова как высказывания (по своей природе диалогического), положившее начало новой философской стилистике, которой позднее Бахтин даст название металингвистики.

24 декабря 1928 Бахтин был арестован по делу ленинградского религиозного кружка «Воскресение». 22 июля 1929 постановлением коллегии ОГПУ (см. ОРГАНЫ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ) был осужден как участник «нелегальной организации правой интеллигенции» на пять лет с отбыванием наказания в Соловецком лагере, затем лагерь был заменен высылкой в Казахстан.

Тем не менее «Проблемы творчества Достоевского» вышли в свет, это случилось, когда их автор находился под следствием; чуть позже, в 1930, были напечатаны два его предисловия к XI и XIII тт. Полного собрания художественных произведений Л. Н. Толстого. С тех пор, вплоть до 1963, ни строчки, написанной Бахтиным, в печати не появилось.

В 1930-1936 находился в ссылке, а затем — на поселении в Кустанае, где работал экономистом в райпотребсоюзе. Там же, в Кустанае, была написана книга «Слово в романе», открывающая ряд работ по теории романа, ставшей главной темой его творчества в 1930-е годы. По возвращении из ссылки в течение двух семестров 1936-1937 преподавал в Мордовском педагогическом институте в Саранске (занимал должность доцента).

Летом 1937 приехал в Москву, где долгое время жил без прописки, до осени 1946 преподавал русский язык и литературу, немецкий язык и историю в Кимрах (более чем в 100 км к северу от Москвы). В 1937-1938 была написана книга «Роман воспитания и его значение в истории реализма», в центре которой — творчество Гете (см. ГЕТЕ Иоганн Вольфганг). Книга была сдана в издательство «Советский писатель», но не вышла; рукопись в дальнейшем была утрачена, сохранились только обширные подготовительные материалы к ней.

Одним из наиболее продуктивных результатов работы над темой романа воспитания была теория «хронотопа», т. е. пространственно-временной модели мира в литературе (самый термин Бахтин создал для теории литературы, усвоив его из математического естествознания, непосредственно же заимствовав у А. А. Ухтомского (см. УХТОМСКИЙ Алексей Алексеевич)). Свои разработки 1930-х годов на эту тему автор оформил в конце жизни в большое исследование «Формы времени и хронотопа в романе». Ведущим направлением работы ученого в 1930-е годы являлась историческая поэтика, в особенности поэтика жанров, прежде всего — романа. В статьях «Из предыстории романного слова» (1940) и «Эпос и роман» (1941; первоначальное название — «Роман как литературный жанр») предпринят неявный (не выраженный открыто в тексте статей) пересмотр гегелевской идеи романа как буржуазной эпопеи. Этим теория романа Бахтина скрыто противостояла взглядам на роман, представленным в работах тех же 1930-x годов Лукача, следовавшего гегелевской концепции и переосмыслявшего ее применительно к современности.

Итогом 1930-х годов стала рукопись «Франсуа Рабле в истории реализма» (1940). Пользуясь официально признанными в советской идеологии второй половины 1930-х годов категориями реализма и народности, Бахтин развернул картину низовой смеховой культуры средних веков и Ренессанса как мощной народной оппозиции («смеющегося народного хора») официальной власти и признанной ею системе ценностей. Характеристика народной смеховой культуры, понятой как основной источник книги Рабле (см. РАБЛЕ Франсуа), стала открытием Бахтина в медиевистике и раблезистике. В работе развернута философия смеха как миросозерцательного явления и дана теория карнавала не только как локального исторического факта, но и как универсального феномена мировой культуры, многообразно на нее воздействовавшего: идея «карнавализации литературы», проявившаяся позднее во второй редакции книги Бахтина о Достоевском.

Осенью 1946 Бахтин поселился в знакомом для себя Саранске, где оставался до осени 1969. Здесь он преподавал, а позднее заведовал кафедрой всеобщей литературы в Мордовском педагогическом институте (потом университете), вплоть до выхода на пенсию в 1961. В ноябре 1946 защищал работу о Рабле как диссертацию в Институте мировой литературы в Москве, но надежда издать ее книгой оказалась неосуществимой: неопубликованная работа была подвергнута идеологической критике в советской печати, и на предложение о присуждении диссертанту докторской степени, выдвинутое на защите оппонентами, последовал официальный отказ.

В текстах 1950-х годов, писавшихся без надежды на опубликование, развивал темы металингвистики, в том числе оригинальную теорию речевых жанров («Проблема речевых жанров», 1953) и теорию текста, полемически соотносящуюся с формирующимся течением отечественного структурализма («Проблема текста», 1959). Одновременно накапливаются материалы для существенной переработки книги о Достоевском, осуществленной в 1961-1962. Исторические изменения в стране создают условия для прорыва, какой, наконец, происходит с новым изданием книги в 1963 под измененным названием — «Проблемы поэтики Достоевского». Следом за нею выходит «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса» (1965). В ближайшие следующие годы появляются переводы обеих книг на иностранные языки, и начинается эпоха могучего влияния Бахтина на отечественную и мировую гуманитарную мысль.

Осенью 1969 Бахтин вернулся в Москву, где оставался до конца своей жизни. В последних текстах («Из записей 1970-1971 гг.», «К методологии гуманитарных наук», 1974) он заново обратился к темам своего раннего творчества: философская антропология (см. ФИЛОСОФСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ), проблема автора. Эти тексты имеют лабораторный характер; как материалы к большой работе, разные темы переплетаются и пересекают друг друга, благодаря чему именно в этих поздних текстах открывается контекстуальное целое бахтинской мысли. Главная тема Бахтина в этих поздних работах расширяется до обоснования философских основ всей обширной сферы гуманитарно-филологического мышления. Теоретические работы Бахтина собраны в посмертно изданных книгах — «Вопросы литературы и эстетики» (1975), «Эстетика словесного творчества» (1979) и в т. 5 Собрания сочинений автора (1996).

БАХТИН Михаил Михайлович (1895-1975) — российский литературовед, теоретик искусства. Историко-теоретические труды, посвященные эпосу, роману, языку, становлению и смене художественных форм, выявляют ценностно-философское значение категорий поэтики; исследовал полифоническую форму романа («Проблемы поэтики Достоевского», 4 издание, 1979) и народную «смеховую» культуру средневековья («Творчество Франсуа Рабле. 1965); сборник статей «Вопросы литературы и эстетики» (1975) и др., исследование «К философии поступка» (опубликовано 1986).

БАХТИН Михаил Михайлович (1895-1975), русский теоретик литературы и философ-языковед. Основатель литературоведческой школы «диалогизма», исследующей взаимоотношения автора и произведения, произведения и читателей — и отношение всех трех образующих к социально-историческому контексту. Характерный пример такого «контекстуализма» — его монография Проблема речевых жанров (1952-1953). Родился 16 ноября 1895 в Орле. Прервав учебу в Санкт-Петербургском университете в 1918, перебрался в Витебск, где возник первый в ряду «бахтинских кружков», основанный для дискуссий о новейшей философии. С 1918 по 1924 Бахтин разрабатывал в своих сочинениях проблемы этики и эстетики. Это было время расцвета русского формализма, адепты которого доказывали, что литературный текст есть прежде всего сумма технических приемов. Бахтин же выдвигал на первый план семантические аспекты произведения — не то, как оно «сделано», а то, что оно «значит». «Ничто не замкнуто в себе» — ключевое положение и его ранних трактатов, и позднейших трудов. В 1924 Бахтин переехал в Ленинград, где продолжал писать на самые разные темы. В книге Фрейдизм: критический очерк (1927) он критикует Фрейда за примитивизацию сложных проблем сведением их к сверхупрощенным формулам; Формальный метод в литературоведении: критическое введение в социологическую поэтику (1928) продолжает полемику Бахтина с формалистским безразличием к истории. Проблемы творчества Достоевского (1929) — анализ романов классика русской литературы как «полифонических», представляющих собой сочетание нескольких равноправных голосов, в отличие от единой точки зрения, навязываемой «всезнающим» автором. Бахтин написал несколько работ по теории и истории романа, которые были опубликованы лишь вслед за вторым, существенно переработанным изданием книги о Достоевском, принесшей ему всемирную известность. Две основополагающие монографии — Слово в романе (1934-1935) и Формы времени и хронотопа в романе (1937-1938) демонстрируют принципиальную установку Бахтина: роман не «просто жанр среди прочих», а основная литературная форма, отражающая и определяющая уровень самосознания культуры. В последние годы жизни Бахтин вернулся к философским увлечениям своей молодости. Умер Бахтин в Москве 7 марта 1975.

Бахтин М. Проблемы поэтики Достоевского, изд. 3-е. М., 1972 Бахтин М. Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет. М., 1975 Бахтин М. Эстетика словесного творчества. М., 1979 М. М.Бахтин как философ. М., 1992 Беседы В. Д. Дувакина с М. М. Бахтиным. М., 1996

БАХТИ́Н Ник. Мих. (1894-1950) — философ, филолог и поэт. Брат М. М. Бахтина. Род. в Орле. Окончил лицей в Вильно, учился на ист.-филол. ф-те Петрогр. ун-та на отд. классич. яз., занимался у Ф. Ф. Зелинского. Примыкал ко второму поколению символистов. В 1916 добровольцем ушел на фронт. Во время гражд. войны оказался в рядах Белой гв. В эмиграции с 1920. В Париже участвовал в лит. жизни рус. диаспоры, в нач. 1930, переехав в Англию, защитил докторскую дисс. в Кембридже, преподавал др.-греч. яз. в провинц. англ. ун-тах. В Бирмингеме издал учебник греч. языка за свой счет; только в 1962 вышла книжка его лекций и ст. (в англ. пер.) тиражом всего в 100 экз. Значителен архив Б., хранящийся в Бирмингемском ун-те. В ранний период творчества Б. примыкал к неокантианской традиции. Несомненна его близость к экзистенциальной проблематике рус. религ. ренессанса. В нек-рых раб. 20-х гг. есть перекличка с работами М. Бахтина.

Соч.: Четыре фрагмента // Звено. Париж, 1928, № 3; Мережковский и история // Там же. 1926, № 136; Вера и знание // Там же. № 155; Ф. Ф. Зелинский// Там же. № 162; Разговор о переводах // Там же. № 186; Антиномии культуры: Беседа // Нов. Корабль, 1928, № 3; Философское наследие / Публ. О. Е. Осовского // М. М. Бахтин и философская культура 20 в.: (Пробл. бахтинологии). СПб., 1991. Вып. 1, ч. 2.

Лит.: Эджертон В., Оксман Ю. Г., Лопато М. И. Н. М. Бахтин и вопрос о книгоиздательстве «Омфалос»: (Переписка и встречи с М. М. Лопато) // Пятые Тыняновские чтения. Рига, 1990; Осовский О. Е. Неслышный диалог: Биогр. и науч. созвучия в судьбах Н. и М. Бахтиных // М. М. Бахтин и философская культура 20 в.: (Пробл. бахтинологии). СПб., 1991. Вып. 1, ч. 2.

БАХТИН Михаил Михайлович (1895 — 1975), русский литературовед, теоретик искусства. Историко-теоретические труды, посвященные становлению и смене художественных форм, выявляют ценностно-философское значение категорий поэтики; исследовал полифоническую форму романа («Проблемы поэтики Достоевского», 1929; 2-е издание, 1963) и народную «смеховую» культуру средневековья («Творчество Франсуа Рабле. «, 1965). Сборник статей «Вопросы литературы и эстетики» (1975); исследования «К философии поступка» (опубликованы в 1986).

— Российская актриса, исполнившая роль Люциты в телесериале «Кармелита».

— Российская актриса, исполнившая роль Ольги в телесериале «Цыганки».

Фамилия Бахтина

Бахтина – женская русская, белорусская, татарская, мордовская или еврейская фамилия. Разновидность фамильного суффикса -ова/-ева/-ёва применяется в русском языке при формировании фамилий, чьи основы заканчивается на -а/-я. По этой причине всё, что написано про фамильные наименования на -ова/-ева/-ёва, полностью относится к фамилиям на -ина/-ына. Русские фамилии с суффиксами на -ина/-ына занимают 2-ое место по распространённости среди русских фамилий после фамилий, обладающих суффиксами -ова/-ева/-ёва. Фамилии на -ина/-ына тесно связаны с -ова/-ева/-ёва: если основа оканчивается на гласную или женского рода, то фамилия будет на -ина/-ына, в противном случае на -ова/-ева/-ёва, например: Ивашок → Ивашкова, но Ивашка или Ивашко → Ивашкина. Они в основном образованы от прозвищ, иностранных фамилий, топонимов заканчивающихся на -а/-я.

Национальность

Русская, белорусская, татарская, мордовская, еврейская.

Происхождение фамилии с суффиксами -ина/-ына

Как возникла и откуда произошла фамилия Бахтина? Бахтина – белорусская, татарская, мордовская, еврейская, чаще русская фамильная модель, образованная от прозвищ, иностранных фамилий, топонимов заканчивающихся на -а/-я (Правша → Правшина; Москва → Москвина и т.п.); от имён образует отчество (Кирилл → Кириллина; дочь Никиты → Никитина и т.п.); редко от имени либо прозвища матери (Маша → Машьина, Ольга → Ольгина). В основном все фамилии, заканчивающиеся на -ина/-ына, происходят от слов с окончанием -а/-я и от существительных женского рода с окончанием на мягкий согласный.

Значение и история возникновения фамилии с суффиксами -ина/-ына:

• От прозвищ.
  Например, Борода → Бородина, Пушка → Пушкина и т.п.
• От иностранных фамилий.
  Например, Эмден → Эдмина, Хазан → Хазина и т.п.
• От топонимов.
  Например, Самара → Самарина, Москва → Москвина и т.п.
• От имён образует отчество.
  Например, Илья → Ильина; сын Кузьмы → Кузьмина и т.п.
• От имени либо прозвища матери.
  Например, Павла → Павлина; Дарья → Дарьина и т.п.

История

Исторически сформировалось, то что в русских популяциях усреднённое соотношение фамилий на -ова/-ева/-ёва к фамилиям на -ина/-ына возможно установить как 70% к 30%. Местами в России, в особенности в Поволжье, фамилии на -ина/-ына охватывают более 50% населения. У белорусов соответствие суффиксов -ова/-ева/-ёва и -ина/-ына совершенно иное, 90% к 10%. Это обусловлено тем, что основа фамилий воспринималась не в исконно русской уменьшительной форме имён на -ка, а с белорусской формой на -ко (Ивашкова, Федькова, Гераськова – от соответственно Ивашко, Федько, Герасько, вместо Ивашкина, Федькина, Гераськина). Большая часть фамилий на -ина/-ына идентичны русским: Ильина, Никитина. Некоторые имеют ярко выраженный белорусский характер: Яночкина.

Существуют фамилии, которые оформлены тем же суффиксом -ина/-ына, однако обладают иным происхождением от этнонимов и других слов белорусского языка: Земянина, Полянина, Литвина, Турчина. Фамилии данного происхождения не должны давать женской формы Земянина, Литвина и т.д. Хотя зачастую это правило нарушается. Фамилия Земянина часто подвергается ещё большей русификации и встречается в форме Зимянина (от русского зима), хотя исконное значение «земянин» — владелец земли, дворянин.

Склонение

Склонение фамилии Бахтина по падежам (женский род)

Именительный падеж (кто?)	Бахтина
Родительный падеж (кого?)	Бахтиной
Дательный падеж (кому?)	Бахтиной
Винительный падеж (кого?)	Бахтину
Творительный падеж (кем?)	Бахтиной
Предложный падеж (о ком?)	Бахтиной

Транслитерация (фамилия латинскими буквами)

Транслит фамилии Бахтина на латинице – Bakhtina.

Ударение

Ударение в фамилии Бахтина не регламентируется правилами русского языка. Точно ответить затруднительно. Лучше уточнить произношение у носителя фамилии.

Другие значения и истории происхождения фамилий на сайте в нашем справочнике в алфавитном порядке:
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я

Русские фамилии (117 стр.)

По своему происхождению фамилии на ‑ов/‑ев представляют собой притяжательные прилагательные: соответственно, их акцентуация и определялась первоначально теми закономерностями, которые определяют место ударения в притяжательных прилагательных. Так, прилагательные, образованные от имен с ударением на флексии, закономерно получают ударение на суффиксе ‑ов/‑ев; такое ударение принимали и соответствующие фамилии, ср. Хвосто́в (хвост, хвоста́), Бобро́в (бобёр, бобра́), Быко́в (бык, быка́), Шипо́в (шип, шипа́), Дьяко́в (дьяк, дьяка́) и т. п. В дальнейшем, однако, фамилии на ‑ов/‑ев полностью обосабливаются от притяжательных прилагательных и начинают жить самостоятельной акцентуационной жизнью: иначе говоря, они могут подчиняться особым акцентным закономерностям, которые и отличают их от соответствующих прилагательных. Так, в частности, для двусложных и трехсложных фамилий характерно передвижение ударения на первый слог: этот процесс распространяется на фамилии, но не затрагивает притяжательных прилагательных. В результате фамилии Шипо́в, Быко́в, Дьяко́в, Кусто́в, Пласто́в, Новико́в и т. п. начинают произноситься как Ши́пов, Бы́ков, Дья́ков, Ку́стов, Пла́стов, Но́виков. Точно так же, например, фамилию Топоро́в часто произносят как То́поров, Чебышёв как Че́бышев, Живо́в как Жи́вов.

Поскольку у дворян фамилии обычно образованы непосредственно от притяжательных прилагательных, у них может сохраняться старое ударение (которое совпадает с ударением притяжательных прилагательных); сохранению такого ударения естественно способствует консерватизм дворянской среды, культивируемая здесь приверженность родовым традициям — соответственно, мы наблюдаем здесь формы Шипо́в, Быко́в, Новико́в, Жебелёв и т. п. Иначе обстояло дело в тех слоях населения, где соответствующие формы осваивались в качестве уже готовых фамилий (которые никак не ассоциировались с притяжательными прилагательными); будучи обособлены от притяжательных прилагательных, эти фамилии переживают вполне самостоятельные акцентуационные процессы — соответственно, здесь распространяются такие формы, как Ши́пов, Бы́ков, Но́виков, Же́белев и т. п.

В других случаях мы наблюдаем противоположный процесс, когда в фамилии на ‑ов ударение переходит на суффикс; в каких-то случаях это, безусловно, связано с вульгаризацией фамилии. Так, советский писатель С. В. Михалков — выходец из дворянской семьи Миха́лковых: фамилию Миха́лков он изменил на Михалко́в и это, видимо, объясняется стремлением к социальной мимикрии — действительно, в фамилиях, произведенных от собственных имен с суффиксом ‑ко (Михалко, Василько и т. п.), ударение на ‑ков в принципе может восприниматься как просторечное, сниженное. Другим (правда, менее понятным) случаем такого рода является изменение фамилии Ива́нов в Ивано́в. В. Пяст, описывая в своих мемуарах сцену обыска на квартире у поэта Вячеслава Иванова в 1905 г., вспоминает, что полицейский «называл хозяина упорно «Вячеслав Иванов» — с ударением на последнем слоге. До сих пор никому в голову не приходило такое произношение, — продолжает Пяст. — Мне чудится в этом или нарочитое издевательство, — или же … признак того, что весь внутренний мир вот этих, полицейских, коренным образом разнился с тем миром, в котором вращались все прочие люди». Свидетельство В. Пяста — мемуариста, очень чуткого к языку и особенно к звучащей речи, — можно понять двояко: либо он вообще никогда ранее не слышал произношения Ивано́в, либо он не слышал, чтобы так называли Вячеслава Иванова; при этом он воспринимает подобное произношение как вульгарное и даже оскорбительное. В любом случае данное свидетельство представляет для нас непосредственный интерес.

Как видим, функция ударения в фамилиях на ‑ов/‑ев оказывается весьма сложной — ударение на этом суффиксе в разных случаях выражает разную информацию.

Фамилии на‑ич. Фамилии на ‑ич появляются на великорусской территории вместе с выходцами из Юго-Западной Руси (Украины и Белоруссии). В XVII-XIX вв. фамилии с таким окончанием могут иметь также сербское происхождение. Итак, фамилии на ‑ич — не великорусского происхождения, и это обусловливает особое к ним отношение.

💡 Видео