Гамлет щигровского уезда ударение (3 видео) | Русский язык. Правила написания

Содержание

Иван Тургенев — Гамлет Щигровского уезда: Краткое содержание
Читательский дневник по рассказу «Гамлет Щигровского уезда» (из цикла «Записки охотника») Тургенева
Сюжет
Отзыв
Гамлет Щигровского уезда
Иван Сергеевич Тургенев ГАМЛЕТ ЩИГРОВСКОГО УЕЗДА
Гамлет Щигровского уезда
Что скажете о пересказе?
🎬 Видео

Видео:Тургенев. Гамлет Щигровского уезда (1975)Скачать

Иван Тургенев — Гамлет Щигровского уезда:
Краткое содержание

Рассказчик прибыл на обед к соседу, богатому помещику Александру Михайлычу Г***. Хозяин был старый холостяк, и общество у него собиралось мужское. Люди это были благонамеренные, холеные, почти благородные, сплошь картежники. Войницын (его, студента-недоучку и охотника, Г*** взял в дом) представил рассказчика шутнику Лупихину. Тот высмеял всех – хозяина, гостей, включая слащавого приятеля Кирилу Селифаныча, и самого себя, рогоносца и злюку.

Обед почтил своим присутствием важный сановник. Хозяин все силы бросил на то, чтобы угодить величавому гостю. Тот, в свою очередь, принимал всеобщее обожание. После еды и выпивки все уселись за карты. Ночевки было не избежать, но уже в 5 утра скучающий рассказчик рассчитывал покинуть дом. Из-за множества гостей ему пришлось делить комнату с каким-то господином.

Обоим не спалось. В полумраке рассказчик не разглядел его лица, но, кажется, это был человек средних лет. Он со вздохом признался, что даже не чудак, а так – заурядный человек, просто ужасно самолюбивый. Но иногда и ему хочется излить душу хоть кому-то. По его мнению, на земле должны жить только интересные люди. Себя он к таковым не относил.

Он уроженец Щигровского уезда Курской губернии, из небогатой семьи военного. Отец умер рано. Впрочем, судя по всему, это был глупый и малосимпатичный человек. Мать была типичная степная помещица, необразованная и с крутым нравом. Ребенком он был вялым и тепличным. В шестнадцатилетнем возрасте попал в московский университет, и, уже полный сирота к тому моменту, в лапы дяде-стряпчему, который обобрал юнца до нитки.

Любитель мрачных стихов и философии определился в кружок молодежи, где пристрастился к болтовне. Чесали языками обо всем: о смысле жизни, любви, искусстве. Отучившись, вступив в наследство, в 21 год он поехал искать мудрости у немцев. Книги манили его больше, чем русская жизнь, действительность. В Берлине он до одури слушал лекции, изредка ходил в театр. И чуть не женился на профессорской дочке. Красавицей Линхен не была, но умела слушать и мастерски варила кофе. Втайне он надеялся, что встретит кого получше – и уехал любоваться красотами Италии.

Вернувшись в Москву через пару лет, он вдруг почувствовал, что ему есть что сказать людям. Даже прослыл в кругу дам молодым «гением». Потом из-за нелепой сплетни уехал из города. Слухи поутихли, но совесть не позволила ему опять надоедать всем блестящей болтовней. Он вспомнил о делах в имении. Но и в деревне не нашел себя. Бурмистры (управляющие) сплошь воры, крестьяне нищие и вечно должники, скот мрет.

Одно было развлечение – визиты к вздорной полковнице, матери двух дочек. Ему приглянулась Софья. Поначалу он принял ее за глубокую натуру, потом увидел, что натура просто чахлая. Бетховен, Шиллер, прогулки под луной вместо солнца и непонятная тоска отняли у нее вкус к жизни. Хозяйка дома из нее была неважная. Он и сам затосковал, хотел даже повеситься в сарае. В итоге это, милое, в сущности, создание скончалось первыми же родами.

Он бросил деревню, устроился на службу в город. Но эта перемена его не вдохновила, да и здоровье стало шалить. Он вышел в отставку. И тогда окончательно признал: он – обычный, «неоригинальный» человек, бездарь и чудак. Самое неприятное, что и окружающие стали думать также. Соседи стали посмеиваться над ним. В конце концов, он, словно тень, стал таскаться по этим же соседям. У них его терпят или не замечают. И в этот раз такая же история. Беседу полуночников прервал господин Кантагрюхин: они мешали ему спать. Незнакомец умолк. Рассказчик спросил его имя, тот назвался «Васильем Васильевичем», одним из многих. По кличке, например, «Гамлет Щигровского уезда», хотя Гамлет из него так себе.

На следующий день рассказчик встал рано, но его собеседник, примечательный в некотором смысле человек, уехал еще раньше.

Видео:Иван Сергеевич Тургенев. Гамлет Щигровского уезда. аудиокнига.Скачать

Читательский дневник по рассказу «Гамлет Щигровского уезда» (из цикла «Записки охотника») Тургенева

Сюжет

Рассказчик в числе гостей богача-помещика. Все пьют, едят, играют в карты, льстят тем, кто выше по чину и богатству. Ночью сосед по спальне, некий Василий Васильевич, бедный дворянин, делится с ним историей своей жизни. С детства он мечтал о необыкновенной судьбе, видел себя писателем, философом, общественным деятелем. Помотавшись по Европе, вернулся в деревню, женился, рано овдовел. И понял, что он – просто человек, как и все. И что русская действительность интереснее немецких книжек. Ненужный никому и самому себе, он убивает время в поездках по соседям. Рассказчик спрашивает имя собеседника, тот называет себя «Гамлетом Щигровского уезда».

Отзыв

Зарисовка из жизни дворянских кругов, русской интеллигенции того времени. Тема болтовни вместо дел, ошибочной оценки самого себя, будущего страны и человечества. Тема патриотизма, семейного воспитания, неудачной семейной жизни. В герое можно отыскать черты не только Ленского, Онегина, Печорина, но и Обломова. Он Гамлет мелкого пошиба, любитель размышлений, самокопания, самоедства. Трагедия лишнего человека. История учит трезво оценивать себя и свои способности, не отрываться от реальной жизни, учиться у нее, вникать в насущные проблемы русского народа, общества. Тема неприкаянности, одиночества в толпе, беспокойного и противоречивого ума и сердца.

Видео:Гамлет Щигровского уезда. Иван ТургеневСкачать

Гамлет Щигровского уезда

Видео:Чем закончилась трагедия Гамлет?Скачать

Иван Сергеевич Тургенев ГАМЛЕТ ЩИГРОВСКОГО УЕЗДА

На одной из моих поездок получил я приглашение отобедать у богатого помещика и охотника, Александра Михайлыча Г***. Его село находилось верстах в пяти от небольшой деревеньки, где я на ту пору поселился. Я надел фрак, без которого не советую никому выезжать даже на охоту, и отправился к Александру Михайлычу. Обед был назначен к шести часам; я приехал в пять и застал уже великое множество дворян в мундирах, в партикулярных платьях и других, менее определительных одеждах. Хозяин встретил меня ласково, но тотчас же побежал в официантскую. Он ожидал важного сановника и чувствовал некоторое волнение, вовсе несообразное с его независимым положением в свете и богатством. Александр Михайлыч никогда женатым не был и не любил женщин; общество у него собиралось холостое. Он жил на большую ногу, увеличил и отделал дедовские хоромы великолепно, выписывал ежегодно из Москвы тысяч на пятнадцать вина и вообще пользовался величайшим уважением. Александр Михайлыч давным-давно вышел в отставку и никаких почестей не добивался… Что же заставляло его напрашиваться на посещение сановного гостя и волноваться с самого утра в день торжественного обеда? Это остается покрыто мраком неизвестности, как говаривал один мой знакомый стряпчий, когда его спрашивали: берет ли он взятки с доброхотных дателей?

Расставшись с хозяином, я начал расхаживать по комнатам. Почти все гости были мне совершенно незнакомы; человек двадцать уже сидело за карточными столами. В числе этих любителей преферанса было: два военных с благородными, но слегка изношенными лицами, несколько штатских особ, в тесных, высоких галстуках и с висячими, крашеными усами, какие только бывают у людей решительных, но благонамеренных (эти благонамеренные люди с важностью подбирали карты и, не поворачивая головы, вскидывали сбоку глазами на подходивших); пять или шесть уездных чиновников с круглыми брюшками, пухлыми и потными ручками и скромно-неподвижными ножками (эти господа говорили мягким голосом, кротко улыбались на все стороны, держали свои игры у самой манишки и, козыряя, не стучали по столу, а, напротив волнообразно роняли карты на зеленое сукно и, складывая взятки, производили легкий, весьма учтивый и приличный скрып). Прочие дворяне сидели на диванах, кучками жались к дверям и подле окон; один, уже немолодой, но женоподобный по наружности помещик стоял в уголку, вздрагивал, краснел и с замешательством вертел у себя на желудке печаткою своих часов, хотя никто не обращал на него внимания; иные господа, в круглых фраках и клетчатых панталонах работы московского портного, вечного цехового мастера иностранца Фирса Клюхина, рассуждали необыкновенно развязно и бойко, свободно поворачивая своими жирными и голыми затылками; молодой человек лет двадцати, подслеповатый и белокурый, с ног до головы одетый в черную одежду, видимо робел, но язвительно улыбался…

Однако я начинал несколько скучать, как вдруг ко мне присоседился некто Войницын, недоучившийся молодой человек, проживавший в доме Александра Михайлыча в качестве… мудрено сказать, в каком именно качестве. Он стрелял отлично и умел дрессировать собак. Я его знавал еще в Москве. Он принадлежал к числу молодых людей, которые, бывало, на всяком экзамене «играли столбняка», то есть не отвечали ни слова на вопросы профессора. Этих господ, для красоты слога, называли также бакенбардистами. (Дела давно минувших дней, как изволите видеть.) Вот как это делалось: вызывали, например, Войницына. Войницын, который до того времени неподвижно и прямо сидел на своей лавке, с ног до головы обливаясь горячей испариной и медленно, но бессмысленно поводя кругом глазами, — вставал, торопливо застегивал свой вицмундир доверху и пробирался боком к экзаменаторскому столу. «Извольте взять билет», — с приятностью говорил ему профессор. Войницын протягивал руку и трепетно прикасался пальцами кучки билетов. «Да не извольте выбирать», — замечал дребезжащим голосом какой-нибудь посторонний, но раздражительный старичок, профессор из другого факультета, внезапно возненавидевший несчастного бакенбардиста. Войницын покорялся своей участи, брал билет, показывал нумер и шел садиться к окну, пока предшественник его отвечал на свой вопрос. У окна Войницын не спускал глаз с билета, разве только для того, чтобы по-прежнему медленно посмотреть кругом, а впрочем, не шевелился ни одним членом. Вот, однако, предшественник его кончил; говорят ему: «Хорошо, ступайте», или даже: «Хорошо-с, очень хорошо-с», смотря по его способностям. Вот вызывают Войницына; Войницын встает и твердым шагом приближается к столу. «Прочтите билет», — говорят ему. Войницын подносит обеими руками билет к самому своему носу, медленно читает и медленно опускает руки. «Ну-с, извольте отвечать», — лениво произносит тот же профессор, закидывая туловище назад и скрещивая на груди руки. Воцаряется гробовое молчание. «Что же вы?» Войницын молчит. Постороннего старичка начинает дергать. «Да скажите же что-нибудь!» Молчит мой Войницын, словно замер. Стриженый его затылок круто и неподвижно торчит навстречу любопытным взорам всех товарищей. У постороннего старичка глаза готовы выскочить: он окончательно ненавидит Войницына. «Однако ж это странно, — замечает другой экзаменатор, — что же вы, как немой, стоите? ну, не знаете, что ли? Так так и скажите». — «Позвольте другой билет взять», — глухо произносит несчастный. Профессора переглядываются. «Ну, извольте», — махнув рукой, отвечает главный экзаменатор. Войницын снова берет билет, снова идет к окну, снова возвращается к столу и снова молчит как убитый. Посторонний старичок в состоянии съесть его живого. Наконец его прогоняют и ставят нуль. Вы думаете: теперь он, по крайней мере, уйдет? Как бы не так! Он возвращается на свое место, так же неподвижно сидит до конца экзамена, а уходя восклицает: «Ну баня! экая задача!» И ходит он целый тот день по Москве, изредка хватаясь за голову и горько проклиная свою бесталанную участь. За книгу он, разумеется, не берется, и на другое утро та же повторяется история.

Вот этот-то Войницын присоседился ко мне. Мы с ним говорили о Москве, об охоте.

— Не хотите ли, — шепнул он мне вдруг, — я познакомлю вас с первым здешним остряком?

Войницын подвел меня к человеку маленького роста, с высоким хохлом и усами, в коричневом фраке и пестром галстуке. Его желчные, подвижные черты действительно дышали умом и злостью. Беглая, едкая улыбка беспрестанно кривила его губы; черные, прищуренные глазки дерзко выглядывали из-под неровных ресниц. Подле него стоял помещик, широкий, мягкий, сладкий — настоящий Сахар-Медович — и кривой. Он заранее смеялся остротам маленького человека и словно таял от удовольствия. Войницын представил меня остряку, которого звали Петром Петровичем Лупихиным. Мы познакомились, обменялись первыми приветствиями.

— А позвольте представить вам моего лучшего приятеля, — заговорил вдруг Лупихин резким голосом, схватив сладкого помещика за руку. — Да не упирайтесь же, Кирила Селифаныч, — прибавил он, — вас не укусят. Вот-с, — продолжал он, между тем, как смущенный Кирила Селифаныч так неловко раскланивался, как будто у него отваливался живот, — вот-с, рекомендую-с, превосходный дворянин. Пользовался отличным здоровьем до пятидесятилетнего возраста, да вдруг вздумал лечить себе глаза, вследствие чего и окривел. С тех пор лечит своих крестьян с таковым же успехом… Ну, а они, разумеется, с таковою же преданностию…

— Ведь этакой, — пробормотал Кирила Селифаныч и засмеялся.

— Договаривайте, друг мой, эх, договаривайте, — подхватил Лупихин. — Ведь вас, чего доброго, в судьи могут избрать, и изберут, посмотрите. Ну, за вас, конечно, будут думать заседатели, положим; да ведь надобно ж на всякий случай хоть чужую-то мысль уметь выговорить. Неравно заедет губернатор — спросит: отчего судья заикается? Ну, положим, скажут: паралич приключился; так бросьте, ему, скажет, кровь. А оно в вашем положении, согласитесь сами, неприлично.

Сладкий помещик так и покатился.

— Ведь вишь смеется, — продолжал Лупихин, злобно глядя на колыхающийся живот Кирилы Селифаныча. — И отчего ему не смеяться? — прибавил он, обращаясь ко мне, — сыт, здоров, детей нет, мужики не заложены — он же их лечит, — жена с придурью. (Кирила Селифаныч немножко отвернулся в сторону, будто не расслыхал, и все продолжал хохотать.) Смеюсь же я, а у меня жена с землемером убежала. (Он оскалился.) А вы этого не Знали? Как же! Так-таки взяла да и убежала и письмо мне оставила: любезный, дескать, Петр Петрович, извини; увлеченная страстью, удаляюсь с другом моего сердца… А землемер только тем и взял, что не стриг ногтей да пантолоны носил в обтяжку. Вы удивляетесь? Вот, дескать, откровенный человек… И, боже мой! наш брат-степняк так правду-матку и режет. Однако отойдемте-ка в сторону… Что нам подле будущего судьи стоять-то…

Видео:Записки охотника. Тургенев (1973)Скачать

Гамлет Щигровского уезда

Во время одной из моих поездок я получил приглашение отобедать у богатого помещика и охотника, Александра Михайлыча Г***. Александр Михалыч не был женат и не любил женщин, общество у него собиралось холостое и жил он на широкую ногу. В тот день он ожидал важного сановника и испытывал волнение, несовместимое с его богатством. Почти все гости были мне незнакомы. Я начинал скучать, когда ко мне подошёл Войницын, недоучившийся студент, проживавший в этом доме неизвестно в каком качестве. Он познакомил меня с местным остряком Петром Петровичем Лупихиным, человеком маленького роста, с высоким хохлом и желчными чертами лица. Я выслушал его язвительные замечания о присутствующих на обеде.

Вдруг тревожное волнение распространилось по всему дому: приехал сановник. Через несколько минут всё общество отправилось в столовую. Сановника усадили на почётное место и в течении всего обеда с благоговением ему внимали. После обеда всё общество село за карты. Я кое-как дождался вечера и отправился на покой.

Из-за обилия гостей никто не спал в одиночку. Я никак не мог заснуть. Мой сосед заметил это и завёл со мной разговор. Он начал сетовать на отсутствие в нём оригинальности, а потом предложил рассказать историю своей жизни.

Родился он от небогатых родителей в Щигровском уезде Курской губернии. Отца он не помнил, его воспитанием занималась матушка. Брат его умер в младенчестве. Когда ему стукнуло 16 лет, матушка прогнала гувернёра, отвезла сына в Москву, записала в университет и умерла, оставив сына на попечение дяде, стряпчему Колтуну-Бабуре. Уже тогда он замечал в себе недостаток оригинальности. В университете он не пошёл своей дорогой, а, как все, вступил в кружок, в котором гибло всё самобытное и оригинальное. Таким образом он прожил в Москве 4 года.

Когда ему исполнился 21 год, он вступил во владение тем, что осталось от его наследства — дядя обобрал его дочиста. Оставив управляющим вольноотпущенного Василия Кудряшова, он уехал в Берлин, где провёл 6 месяцев, так и не узнав европейской жизни. Случай привёл его в дом одного профессора. Он влюбился в одну из дочерей профессора, от чего у него периодически начинало сосать под ложечкой, и по желудку пробегала холодная дрожь. Не выдержав такого счастья, он убежал и ещё 2 года скитался по Европе.

Вернувшись в Москву, он возомнил себя оригинальнейшим человеком, нашлись и те, кто поддержал это заблуждение. Вскоре на его счёт была пущена сплетня, которая заставила его уехать. Он удалился к себе в деревню и занялся хозяйством. По соседству жила вдова-полковница с двумя дочерьми. Однажды он посетил их, и через 6 месяцев женился на одной из дочерей. Софья была добрейшим существом, но в неё так въелись привычки старой девы, что она так и не смогла стать женой и хозяйкой. На четвёртый год Софья умерла от родов вместе с ребёнком.

После смерти жены он поступил на службу в губернском городе, но долго служить не смог и вышел в отставку. Со временем он смирил свою гордыню, утихли амбиции. О нём стали отзываться, как о пустом, выдохшемся человеке, а исправник говорил ему «ты». С его глаз спала завеса, и он увидел семя таким, какой он есть — ничтожным, ненужным, неоригинальным человеком.

Имени своего он мне не назвал, сказал только: «Назовите меня Гамлетом Щигровского уезда». На другое утро в комнате его уже не было. Он уехал до зари.

Видео:Иван Тургенев. «Гамлет Щигровского уезда». Рассказ из цикла «Записки охотника».Скачать

Что скажете о пересказе?

Что было непонятно? Нашли ошибку в тексте? Есть идеи, как лучше пересказать эту книгу? Пожалуйста, пишите. Сделаем пересказы более понятными, грамотными и интересными.