Акафист феодору томскому с ударениями

Завтра празднования иконы Божией Матери «Отрада или Утешение»

Ватопедская икона Божией Матери находится в древнем Ватопедском монастыре на Афоне, в храме Благовещения. Название Ватопедской она получила от того, что близ этого монастыря упал в море с корабля юный царевич Аркадий и чудным заступлением Божней Матери был перенесен на берег целым и невредимым. Здесь нашли его стоящим под кустом, недалеко от обители. От этого события и произошло название «ватопед» ( «куст отрока»). Святой царь Феодосий Великий в благодарность за чудное избавление сына украсил и щедро одарил Ватопедский монастырь.

На Ватопедской иконе Богоматерь изображена с лицом, обращенным к правому плечу, в память того, что она в 807 году, 21 января, обратила Свое лицо к игумену монастыря, стоявшему на молитве близ святой иконы, и предупредила его о намерении разбойников ограбить обитель. Игумен предпринял меры предосторожности, и обитель была сохранена. В память этого чудесного события перед чудотворной иконой горит неугасимая лампада. На Афоне эта икона называется также «Отрадою» или «Утешением»

Преподобного Евфимия Великого

Кондак, глас 8:
В честнем рождестве твоем радость тварь обрете/ и в Божественней памяти твоей, преподобне,/ благодушие прият многих твоих чудес,/ от нихже подаждь богатно в души наша и очисти грехов скверны,// яко да поем: аллилуия.

Величание Праведному Феодору Томскому:
Величаем, величаем Тя, святый Праведный Феодоре, и чтим святую память Твою, Ты бо молиши за нас Христа Бога нашего.

Церковное чтение на сегодняшний день

Лк., 81 зач., XVI, 10-15.
10 Верный в малом и во многом верен, а неверный в малом неверен и во многом. 11 Итак, если вы в неправедном богатстве не были верны, кто поверит вам истинное? 12 И если в чужом не были верны, кто даст вам ваше? 13 Никакой слуга не может служить двум господам, ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить, или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне. 14 Слышали всё это и фарисеи, которые были сребролюбивы, и они смеялись над Ним. 15 Он сказал им: вы выказываете себя праведниками пред людьми, но Бог знает сердца’ ваши, ибо что высоко у людей, то’ мерзость пред Богом.

Лк., 24 зач., VI, 17-23.
17 И, сойдя с ними, стал Он на ровном месте, и множество учеников Его, и много народа из всей Иудеи и Иерусалима и приморских мест Тирских и Сидонских, 18 которые пришли послушать Его и исцелиться от болезней своих, также и страждущие от нечистых духов; и исцелялись. 19 И весь народ искал прикасаться к Нему, потому что от Него исходила сила и исцеляла всех. 20 И Он, возведя очи Свои на учеников Своих, говорил: 21 Блаженны алчущие ныне, ибо насытитесь. 22 Блаженны вы, когда возненавидят вас люди и когда отлучат вас, и будут поносить, и пронесут имя ваше, как бесчестное, за Сына Человеческого. 23 Возрадуйтесь в тот день и возвеселитесь, ибо велика вам награда на небесах. Так поступали с пророками отцы их.

Краткие мысли на каждый день года по церковному чтению из Слова Божия

При всем том, неминуемо грядет Царь-победитель, и обязательно произойдет воскресение России. А вот сподобимся ли мы оказаться в воскресшей России под державной рукой Царя-победителя — это зависит от нашего свободного выбора!

Кол. 4, 10-18; Лк. 10, 1-15: Будет ли на том свете такое снисхождение к неприемлющим Господа, какое показал Он к живущим на земле? Нет, не будет. Посылая «семьдесят» на проповедь, Господь заповедал им, чтоб они, когда не примут их, говорили там на распутиях: «и прах, прилипший к нам от вашего города, оттрясаем вам; однако же знайте, что приблизилось к вам Царствие Божие»; то есть, вашего нам ничего не нужно: не из корысти какой ходим мы с проповедью, а для возвещения вам мира и Царствия Божия. Не хотите принять этого блага — как хотите; мы идем далее. Так заповедано на настоящее время, а на будущее что? «Содому в день оный будет отраднее, нежели городу тому». Стало быть, неверам нечего обнадеживать себя снисхождением Господним. Только и повольничать им, что на земле; а как смерть — так вся гроза гнева Божия обрушится на них. Великое несчастье попасть в неверы! И на земле-то им нерадостно, ибо без Бога и Господа Иисуса Христа — Спасителя и Искупителя, и здесь все мрачно и безотрадно, а что там, того и словом описать и вообразить невозможно. Уж отраднее бы уничтожиться, но и этого не дано будет им.

Новостные сообщения от от 16.01.2008.; от 17.01.2008. и от 18.01.2008. именно и есть такая проповедь. А вашего нам ничего не нужно: не из корысти какой повторяем за ветхозаветным пророком Малахием: для возвещения вам мира и Царствия Божия, если вы ревнуете выполнять Волю Бога и исправлять свою жизнь в соответствии с предупреждениями Бога, которые Он дает нам через Своих угодников, как ветхозаветных, так и через почти наших современников. Не хотите принять этого блага — как хотите; мы идем далее. Так заповедано на настоящее время, а на будущее что? «Содому в день оный будет отраднее, нежели городу тому». Стало быть, кривоверам и послушникам священнослужителей, живущих и проповедующих не по Священному Писанию, не по Святым Отцам, не как учит Святая Православная Церковь, нечего обнадеживать себя снисхождением Господним. Только и повольничать им, что на земле; а как смерть — так вся гроза гнева Божия обрушится на них. Великое несчастье попасть в кривоверы и еретики-паписты!

Книга: Житие святого праведного старца Феодора Томского. Акафист — А. Блинский

Автор книги: А. Блинский

Жанр: Религия: прочее, Религия

Представленный фрагмент произведения размещен по согласованию с распространителем легального контента ООО «ЛитРес» (не более 20% исходного текста). Если вы считаете, что размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.

Оплатили, но не знаете что делать дальше?

«Накануне кончины святого Хромов пришел в келлию и, помолившись Богу, встал пред старцем на колени и сказал: “Благослови, батюшка, спросить тебя об одном важном деле”. “Говори, Бог тебя благословит”, – ответил старец. “Есть молва, – продолжил Семен Феофанович, – что ты, батюшка, не кто иной, как Александр Благословенный. Правда ли это?” Старец, услышав это, стал креститься и говорит: “Чудны дела Твои, Господи. Нет тайны, которая бы не открылась”.

Наше издание, подготовленное на основе материалов, опубликованных Томским Богородице-Алексиевским монастырем, знакомит читателей с житием старца Феодора Козьмича; чудесами, совершаемыми по его молитвам, и акафистом святому праведнику.

О старце Феодоре Томском

Рассказ двух старых монахинь

5 июля – день знаменательный для Томска, торжественный. В этот день в 1995 году были обретены святые мощи угодника Божия праведного Феодора Томского, или, как еще называли при жизни и называют до сего дня, Феодора Кузьмича.

Традиционно в этот день в Казанском храме Богородице-Алексиевского монастыря, где покоятся мощи святого, служится праздничная Божественная литургия. В этом году ее совершали митрополит Томский и Асиновский Ростислав в сослужении двух епископов.

Но я-то хочу рассказать вот о чем.

В ноябре 1990 года совершенно неожиданным образом я, молодой священник Покровского собора города Барнаула, оказался во Франции, в Париже. Знакомый священник из Александро-Невского собора на улице Дарю пристроил меня на несколько дней в комнату одного из двух жилых домов, расположенных на территории собора. А по соседству с моей комнатой находилась келья двух стареньких монахинь – родных сестер Агнии и Екатерины, которые были духовными чадами митрополита Владимира (Тихоницкого), экзарха Западноевропейского Экзархата русских православных приходов. Им тогда уже было лет за восемьдесят. Когда они узнали, что я священник из России, да еще из Сибири, то позвали меня к себе в гости, чтобы расспросить о том, как живут русские люди в российской глубинке.

Первое, что я увидел, когда зашел в их келью, – висевший на стене эскиз знаменитого портрета императора Николая II, принадлежащего кисти Валентина Серова.

Мы говорили на самые разные темы, в том числе затронули и тему монархического строя. Матушки спросили, как я отношусь к монархии, и я ответил, что считаю себя монархистом.

– Конечно! – ответил я. – В Томске это местночтимый святой, православные христиане в Сибири любят старца Феодора Кузьмича и молятся ему.

– А знаете ли вы, что о Феодоре Кузьмиче говорят, что он – Император Александр I Благословенный, одержавший победу над Наполеоном?!

– И это тоже знаю.

Среди портретов членов царской семьи было и изображение сибирского старца. Государь указал на него: «Вот вам мой ответ»

– Вы верите этому?

– Да, я склоняюсь к тому, что это правда.

– Ну, тогда мы вам сейчас расскажем об одном свидетельстве, подтверждающем, что Феодор Кузьмич действительно Император Александр I Благословенный.

И монахини поведали мне удивительную историю, которую узнали от своего отца – русского дипломата Николая Николаевича, сына Николая Карловича Гирса, который при Александре III возглавлял Министерство иностранных дел.

Их рассказ настолько меня поразил, что я попросил матушек записать свое воспоминание. Монахини Агния и Екатерина (в миру Анастасия и Елена Гирс) ныне уже отошли ко Господу – Царствие им Небесное! Погребены они на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. А их воспоминание является бесценным.

«Министр иностранных дел Императора Александра Миротворца Николай Карлович Г. († 1895) рассказывал, что во время одного из своих ежедневных докладов Императору (перед которыми он всегда заходил в Казанский собор зажигать свечку перед чудотворным образом Божией Матери) он спросил Государя, верит ли он в то, что сибирский старец Феодор Кузьмич был самим Царем Александром I Благословенным, августейшим дедом Александра III. Вместо ответа Государь пригласил своего министра в личные апартаменты, где были устроены портреты всех членов его царской семьи, и указал ему среди них на изображение сибирского старца: “Вот вам мой ответ, Николай Карлович”, – сказал Государь.

(Из личных воспоминаний внучки Н.К.Г.)

В довоенной России была издана интересная книга великого князя Николая Михайловича под названием “Царственный мистик”. Ее трудно достать за границей, но, возможно, она есть в каких-нибудь архивах Родины. В ней много ценных фактов, описывающих так называемую “легенду” о старце Феодоре Кузьмиче.

Покаянная молитва св. Феодора Томского

Покаянная молитва св. Феодора Томского:

«О Владыко, человеколюбче Господи, Отец, Сын и Святой Дух, Троица Святая!
Благодарю Тя, Господи, за твое великое милосердие и многое терпение.
Аще бы не Ты, Господи, и не Твоя благодать покрыла мя, грешного, во вся дни и нощи, и часы, то уже бы аз, окаянный, погибл, аки прах, пред лицем ветра за свое окаянство и любность, и слабость, и за все свои преестественные грехи.
Уже бо не престаю и не престану часа того, чтобы не сотворить греха, а когда восхотех прийти ко отцу своему духовному на покаяние, отча лица устыдихся, грехи утаих, оные забых и не могох всего исповедати срама ради и множества грехов моих: темже убо покаяние мое нечистое есть и ложное рекомо, но Ты, Господи, ведый тайну сердца моего, молчатися разреши и прости в моем согрешении грешную мою душу, яко благословен во веки веков. Аминь».

Молитвы святым

Память: 20 января / 2 февраля (преставление), 10 / 23 июня (Собор Сибирских святых), 22 июня / 5 июля (обретение мощей)

Будучи знатного происхождения (есть все основания считать, что это император Александр I), Феодор оставил мир в уже пожилом возрасте, и подвизался в подвиге странничества.

Своей аскетичной жизнью в молитве и покаянии получил от Бога дар прозорливости и рассуждения. За мудрым советом к нему приходили и богатые и бедные, образованные и неграмотные — он наставлял людей в вере, направлял на путь доброй жизни и исправления. По его молитвам тогда и при его нынешнем небесном заступничестве люди получали и получают исцеление при многих заболеваниях, помощь в искушениях. Старца Федора за дар помогать людям в болезнях почитают за сибирского Пантелеимона.

Тропарь святому праведному Феодору Томскому, глас 4:

Жизни светския праведне Феодоре удалився, в землю сибирскую вольно приити изволив, чудесы и знаменьми Божиими народ Томский удивил еси, и по смерти своей веру чтущих тя укрепляеши. Поминай нас, чтущих память Твою, отче наш Феодоре!

Кондак святому праведному Феодору Томскому, глас 4

Избранный чудотворче и предивный угодниче Христов, скорый помощниче и молитвенниче наш, праведне отче Феодоре! Величающе прославльшего тя Господа, похвальная восписуем ти, к раце мощей твоих притекающе. Ты же, яко имеяй дерзновение ко Господу, от всяких нас бед свободи, зовущих: Радуйся, праведне отче наш Феодоре, теплый о нас к Богу молитвенниче.

Молитва святому праведному Феодору Томскому

О праведне отче наш Феодоре! Приими сию похвальную песнь, тебе с любовию и верою приносимую, и милостивно приклонися с Небесных высот, яко отец чадолюбивый, ходатайствуй верою и любовию тя почитающим грехов прощение, жития исправление, кончину христианскую мирну и ненаветну от духов злобы. И предстани тогда, о отче, прогоняя страх смертный от верных твоих рабов и чтителей твоея священнейшия памяти, безбедно творя разлучение души от тела и лютых мытарств прехождение сильных твоим ко Господу молением и предстательством, благодатию, щедротами и человеколюбием Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа и Его Пресвятейшия Матери, и твоим милостивным о нас ходатайством. Надеемся вся сия прощения получити и в день Страшного Суда десного стояния получити со всеми угодившими Богу. Аминь.

Рассказ блаженной Феодоры о мытарствах

Вступление

У преп. Василия была послушница Феодора, которая много служила ему; приняв иноческий чин, она отошла ко Господу. Одному из учеников преподобного, Григорию, пришло желание узнать, где находится по своем преставлении Феодора, сподобилась ли она от Господа милости и отрады за свое служение святому старцу. Часто размышляя об этом, Григорий просил старца ответить ему, что с Феодорой, ибо твердо верил, что угоднику Божию все это известно. Не желая огорчить своего духовного сына, преп. Василий помолился, чтобы Господь открыл ему участь блаженной Феодоры. И вот Григорий увидел ее во сне – в светлой обители, полной небесной славы и неизреченных благ, которая была уготована Богом преп. Василию и в которой водворена была Феодора по его молитвам. Увидев ее, Григорий обрадовался и спросил ее, как разлучилась душа ее от тела, что она видела при своей кончине, как проходила воздушные мытарства. На эти вопросы Феодора отвечала ему так:

Мытарство 1-е

Мытарство 2-е

Мы приблизились к другому мытарству, называемому мытарством лжи. Здесь человек отдает отчет за всякое лживое слово, а преимущественно за клятвопреступление, за напрасное призывание имени Господня, за ложные свидетельства, за неисполнение данных Богу обетов, за неискреннюю исповедь во грехах и за все тому подобное, когда человек прибегает ко лжи. Духи в этом мытарстве свирепы и жестоки и особенно сильно испытывают проходящих через это мытарство. Когда они остановили нас, то начали со всеми подробностями спрашивать меня, и я была уличена в том, что два раза солгала когда-то в самых малых вещах, так что не ставила того себе во грех, а также в том, что один раз, из-за стыда, не всю правду сказала на исповеди своему духовному отцу. Уличив меня во лжи, духи пришли в большую радость и уже хотели похитить меня из рук Ангелов, но они, для покрытия найденных грехов, указали на мои добрые дела, а недостающее пополнили добрыми делами отца моего преподобного Василия и тем выкупили из этого мытарства, и мы беспрепятственно пошли выше.

Мытарство 3-е

Мытарство, к которому мы пришли потом, называется мытарством осуждения и клеветы. Здесь, когда остановили нас, я увидела как тяжко грешит тот, кто осуждает своего ближнего, и как много зла, когда один клевещет на другого, бесславит его, бранит, когда ругается и смеется над чужими грехами, не обращая внимания на свои собственные. Грозные духи испытывают грешных в этом за то, что они предвосхищают сан Христов и делаются судиями и губителями своих ближних, когда как сами неизмеримо больше достойны осуждения. В этом мытарстве я, по благодати Божией, не во многом оказалась грешна, потому что во всю жизнь свою остерегалась, чтобы кого-нибудь не осудить, не наклеветать на кого, не насмехалась ни над кем, никого не бранила; иногда только, слушая, как другие осуждали ближних, клеветали на них или смеялись над ними, в мыслях я отчасти с ними соглашалась и, по неосторожности, к их речам прибавляла немного от себя, но, одумавшись, тотчас удерживалась. Но и это испытывавшие меня духи поставили мне во грех, и только заслугами преподобного Василия святые Ангелы освободили меня из этого мытарства, и мы пошли выше.

Мытарство 4-е

Мытарство 5-е

Беседуя таким образом, мы дошли до мытарства, называемое мытарством лености, на котором человек дает ответ за все дни и часы, проведенные в праздности. Здесь же задерживаются и тунеядцы, питающиеся чужими трудами и не хотящие сами ничего делать, или берущие плату за невыполненную работу. Там же спрашивают отчет с тех, которые не заботятся о славе имени Божия и ленятся в праздничные и воскресные дни ходить к Божественной Литургии и другим службам Божиим. Здесь же испытываются небрежность и уныние, леность и нерадение о своей душе как мирских людей, так и духовных, и многие отсюда отводятся в пропасть. Много и меня испытывали здесь и, если бы не добродетели преподобного Василия, восполнившие недостаток моих добрых дел, то мне не освободиться бы от долга лукавым духам этого мытарства за грехи мои; но они покрыли все, и я была изъята оттуда.

Мытарство 6-е

Следующее мытарство кражи. В нем мы ненадолго были задержаны, и немного добрых дел потребовалось на покрытие моих грехов, потому что я не совершала кражи, кроме одной, весьма малой, в детстве по неразумению.

Мытарство 7-е

После мытарства кражи мы пришли к мытарству сребролюбия и скупости. Но и это мытарство миновали мы благополучно, потому что я, по благодати Божией, не заботилась во время моей земной жизни о приобретении имения и не была сребролюбива, но довольна тем, что посылал мне Господь, не была и скупа, а что имела, то усердно подавала нуждающимся.

Мытарство 8-е

Восходя выше, мы достигли мытарства, называемого мытарством лихоимства, где испытываются отдающие в рост свои деньги и через то получающие неправедные приобретения. Здесь же отдают отчет те, кто присваивает себе чужое. Лукавые духи этого мытарства тщательно обыскали меня, и не найдя за мной никакого греха, заскрежетали зубами; мы же возблагодарив Бога, пошли выше.

Мытарство 9-е

Мы достигли мытарства, называемого мытарством неправды, где истязуются все неправедные судьи, которые свой суд ведут за деньги, оправдывают виновных, осуждают невинных; здесь истязуются те, кто не отдает должной платы наемникам или при торговле употребляет неправильную меру и тому подобное. Но мы, по благодати Божией, бесприпятственно миновали это мытарство, покрыв лишь немногими добрыми делами мои грехи этого рода.

Мытарство 10-е

Также благополучно прошли мы и следующее мытарство, называемое мытарством зависти. У меня вовсе не оказалось грехов этого рода, потому что я никогда не завидовала. И хотя испытывались здесь и другие грехи: нелюбовь, братоненавидение, вражда, ненависть, но, по милосердию Божию, во всех этих грехах я оказалась невинна и видела как яростно скрежетали зубами бесы, но не убоялась их, и, радуясь, мы пошли выше.

Мытарство 11-е

Подобным образом прошли мы и мытарство гордости, где надменные и гордые духи испытывают тех, кто тщеславен, много думает о себе и величается; особенно же тщательно здесь испытывают души тех, кто непочтителен к отцу и матери, а также к поставленным от Бога властям: рассматриваются случаи неповиновения им, и прочие дела гордости, и тщеславные слова. Мне весьма и весьма мало потребовалось добрых дел, чтобы покрыть грехи по этому мытарству, и я получила свободу.

Мытарство 12-е

Новое мытарство, которого мы потом достигли, было мытарством гнева и ярости; но и здесь, несмотря на то, что истязующие здесь духи свирепы, немного они от нас получили, и мы продолжали наш путь, благодаря Бога, покрывающего мои грехи молитвами отца моего преподобного Василия.

Мытарство 13-е

Мытарство 14-е

Пока я беседовала таким образом со святыми Ангелами, мы вошли в мытарство, называемое мытарством убийства. Здесь истязуется не одно только разбойничество, но требуют отчета за всякую причиненную кому-либо кару, за всякий удар по плечам или по голове, по щеке или по шее, или когда кто с гневом отталкивает от себя ближнего. Злые духи все это испытывают здесь с подробностями и взвешивают; мы же прошли это мытарство беспрепятственно, оставив малую часть добрых дел на покрытие моих грехов.

Мытарство 15-е

Мытарство 16-е

Во время этой беседы мы дошли до мытарства, называемого блудным, где истязуется человек за всякое любодеяние и за всякие нечистые страстные помыслы, за согласие на грех, за скверные осязания и страстные прикосновения. Князь этого мытарства сидел на престоле одетый в смрадную скверную одежду, окропленную кровавой пеной и заменявшую ему царскую багряницу; перед ним стояло множество бесов. Увидев меня, они удивились, что я достигла их мытарства, и вынесли свитки, в которых были записаны мои блудные дела, начали пересчитывать их, указывая лиц, с которыми я грешила в молодости, и время, когда грешила, т.е. днем или ночью, и места, где соделала грех. Я ничего не могла им ответить и стояла, трепеща от стыда и страха. Святые Ангелы, водившие меня, начали говорить бесам: «Она давно уже оставила блудную жизнь и все это время проводила в чистоте и воздержании». Бесы отвечали: «И мы знаем, что она перестала вести блудную жизнь, но ведь она не открыла духовному отцу и не несла от него эпитимии, чтобы загладить прежние грехи,- поэтому она наша, и вы или уходите, или искупите ее добрыми делами». Святые Ангелы указали на многие мои добрые дела, а еще больше добрыми делами преподобного Василия покрыли мои грехи, и я едва избавилась от лютой беды. Мы пошли далее.

Мытарство 17-е

Следующее мытарство было мытарством прелюбодеяния, где истязуются грехи живущих в супружестве: если кто не сохранил супружеской верности, осквернил свое ложе – здесь должен дать отчет. Истязуются здесь также и те, кто грешен в похищении для блуда, в насилии. Здесь же испытывают лиц, посвятивших себя Богу и давших обет целомудрия, но не сохранивших свой обет и впавших в блуд; истязание этих особенно грозно. На этом мытарстве я оказалась много грешной, меня уличили в прелюбодеянии, и злые духи уже хотели похитить меня из рук Ангелов и отвести на дно ада. Но святые Ангелы много спорили с ними и едва искупили меня, оставив все добрые дела мои здесь до последнего и весьма много прибавив из сокровищницы преподобного Василия. И взяв меня от них, отправились далее.

Мытарство 18-е

После этого мы достигли мытарства содомского, где истязуются грехи, несогласные ни с мужским, ни с женским естеством, а также совокупление с бесами и бессловестными животными, и кровосмешения, и другие тайные грехи этого рода, о которых стыдно и вспомнить. Князь этого мытарства, сквернейший из всех бесов, его окружавших, был весь покрыт смердящим гноем; безобразие его трудно описать. Все они пылали яростью; поспешно выбежали нам навстречу и обступили нас. Но, по благодати Божией, ни в чем грешной они меня не нашли и потому со стыдом убежали назад; мы же, радуясь, вышли из этого мытарства. После этого святые Ангелы сказали мне: «Ты видела, Феодора, страшные и скверные блудные мытарства. Знай, что редкая душа проходит ими без задержания, потому что весь мир лежит во зле соблазнов и скверн и все люди сластолюбивы и склонны к блуду. Человек уже с ранней юности расположен к этим делам, и едва ли сохранит себя от нечистоты; немного умерщвляющих свои плотские похоти и потому свободно проходящих через эти мытарства; большинство же здесь погибает; лютые истязатели похищают души блудников и, ужасно мучая их, отводят в ад. Ты же, Феодора, благодари Бога, что по молитвам святого Василия миновала эти блудные мытарства, и больше уже ты не встретишь задержки».

Мытарство 19-е

После блудных мытарств мы пришли к мытарству ересей, где истязуются люди за неправильные мнения о предметах веры, а также за отступничество от православной веры, недоверие к истинному учению, сомнений в вере, кощунство и тому подобное. Это мытарство я прошла без остановки, и мы были уже недалеко от врат небесных.

Мытарство 20-е

Но прежде, чем мы достигли входа в Царствие Небесное, нас встретили злые духи последнего мытарства, которое называется мытарством немилосердия и жестокосердия. Истязатели этого мытарства особенно жестоки, тем более их князь. По виду своему он сух, уныл и в ярости душит немилосердным огнем. В этом мытарстве без всякой пощады испытываются души немилосердных. И если кто окажется совершившим многие подвиги, соблюдавшим строго посты, неусыпным в молитвах, сохранившим чистоту сердца и умертвившим плоть воздержанием, но был немилосерден, немилостив, глух к мольбам ближнего своего – тот из этого мытарства низводится долу, заключается в адской бездне и не получает прощения вовеки. Но мы, по молитвам преподобного Василия, всюду помогавшего мне своими добрыми делами, и это мытарство прошли беспрепятственно.

После мытарств

Все это блаженная Феодора пересказала Григорию в сонном видении и показала ему красоту той обители и духовные богатства, которые снисканы многотрудными подвигами преподобного Василия; показала также Григорию Феодора и наслаждение, и славу, и различные золотолиственные и обильные плодами сады, и вообще все духовное веселие праведных.

Молитва фёдора томского

завтра, Воскресение, 3 Февраля 2008 года (21 Января) память:

Завтра празднования иконы Божией Матери «Отрада или Утешение»

Ватопедская икона Божией Матери находится в древнем Ватопедском монастыре на Афоне, в храме Благовещения. Название Ватопедской она получила от того, что близ этого монастыря упал в море с корабля юный царевич Аркадий и чудным заступлением Божней Матери был перенесен на берег целым и невредимым. Здесь нашли его стоящим под кустом, недалеко от обители. От этого события и произошло название «ватопед» ( «куст отрока»). Святой царь Феодосий Великий в благодарность за чудное избавление сына украсил и щедро одарил Ватопедский монастырь.

На Ватопедской иконе Богоматерь изображена с лицом, обращенным к правому плечу, в память того, что она в 807 году, 21 января, обратила Свое лицо к игумену монастыря, стоявшему на молитве близ святой иконы, и предупредила его о намерении разбойников ограбить обитель. Игумен предпринял меры предосторожности, и обитель была сохранена. В память этого чудесного события перед чудотворной иконой горит неугасимая лампада. На Афоне эта икона называется также «Отрадою» или «Утешением»

Преподобного Евфимия Великого

Кондак, глас 8:
В честнем рождестве твоем радость тварь обрете/ и в Божественней памяти твоей, преподобне,/ благодушие прият многих твоих чудес,/ от нихже подаждь богатно в души наша и очисти грехов скверны,// яко да поем: аллилуия.

Величание Праведному Феодору Томскому:
Величаем, величаем Тя, святый Праведный Феодоре, и чтим святую память Твою, Ты бо молиши за нас Христа Бога нашего.

Церковное чтение на сегодняшний день

Лк., 81 зач., XVI, 10-15.
10 Верный в малом и во многом верен, а неверный в малом неверен и во многом. 11 Итак, если вы в неправедном богатстве не были верны, кто поверит вам истинное? 12 И если в чужом не были верны, кто даст вам ваше? 13 Никакой слуга не может служить двум господам, ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить, или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне. 14 Слышали всё это и фарисеи, которые были сребролюбивы, и они смеялись над Ним. 15 Он сказал им: вы выказываете себя праведниками пред людьми, но Бог знает сердца’ ваши, ибо что высоко у людей, то’ мерзость пред Богом.

Лк., 24 зач., VI, 17-23.
17 И, сойдя с ними, стал Он на ровном месте, и множество учеников Его, и много народа из всей Иудеи и Иерусалима и приморских мест Тирских и Сидонских, 18 которые пришли послушать Его и исцелиться от болезней своих, также и страждущие от нечистых духов; и исцелялись. 19 И весь народ искал прикасаться к Нему, потому что от Него исходила сила и исцеляла всех. 20 И Он, возведя очи Свои на учеников Своих, говорил: 21 Блаженны алчущие ныне, ибо насытитесь. 22 Блаженны вы, когда возненавидят вас люди и когда отлучат вас, и будут поносить, и пронесут имя ваше, как бесчестное, за Сына Человеческого. 23 Возрадуйтесь в тот день и возвеселитесь, ибо велика вам награда на небесах. Так поступали с пророками отцы их.

Краткие мысли на каждый день года по церковному чтению из Слова Божия

При всем том, неминуемо грядет Царь-победитель, и обязательно произойдет воскресение России. А вот сподобимся ли мы оказаться в воскресшей России под державной рукой Царя-победителя — это зависит от нашего свободного выбора!

Кол. 4, 10-18; Лк. 10, 1-15: Будет ли на том свете такое снисхождение к неприемлющим Господа, какое показал Он к живущим на земле? Нет, не будет. Посылая «семьдесят» на проповедь, Господь заповедал им, чтоб они, когда не примут их, говорили там на распутиях: «и прах, прилипший к нам от вашего города, оттрясаем вам; однако же знайте, что приблизилось к вам Царствие Божие»; то есть, вашего нам ничего не нужно: не из корысти какой ходим мы с проповедью, а для возвещения вам мира и Царствия Божия. Не хотите принять этого блага — как хотите; мы идем далее. Так заповедано на настоящее время, а на будущее что? «Содому в день оный будет отраднее, нежели городу тому». Стало быть, неверам нечего обнадеживать себя снисхождением Господним. Только и повольничать им, что на земле; а как смерть — так вся гроза гнева Божия обрушится на них. Великое несчастье попасть в неверы! И на земле-то им нерадостно, ибо без Бога и Господа Иисуса Христа — Спасителя и Искупителя, и здесь все мрачно и безотрадно, а что там, того и словом описать и вообразить невозможно. Уж отраднее бы уничтожиться, но и этого не дано будет им.

Новостные сообщения от от 16.01.2008.; от 17.01.2008. и от 18.01.2008. именно и есть такая проповедь. А вашего нам ничего не нужно: не из корысти какой повторяем за ветхозаветным пророком Малахием: для возвещения вам мира и Царствия Божия, если вы ревнуете выполнять Волю Бога и исправлять свою жизнь в соответствии с предупреждениями Бога, которые Он дает нам через Своих угодников, как ветхозаветных, так и через почти наших современников. Не хотите принять этого блага — как хотите; мы идем далее. Так заповедано на настоящее время, а на будущее что? «Содому в день оный будет отраднее, нежели городу тому». Стало быть, кривоверам и послушникам священнослужителей, живущих и проповедующих не по Священному Писанию, не по Святым Отцам, не как учит Святая Православная Церковь, нечего обнадеживать себя снисхождением Господним. Только и повольничать им, что на земле; а как смерть — так вся гроза гнева Божия обрушится на них. Великое несчастье попасть в кривоверы и еретики-паписты!

Акафист святому преподобному Феодору Санаксарскому

Издан по благословению Преосвященнейшего Варсонофия, епископа Саранского и Мордовского

Для корректного отображения содержимого страницы необходимо включить JavaScript или воспользоваться браузером с поддержкой JavaScript.

Память: 04 марта (19 февраля ст. ст.); 04 мая (21 апреля ст. ст.)

Избра́нный уго́дниче и до́брый во́ине Царя́ Небе́снаго, за́поведей Ева́нгельских изря́дный де́лателю, все́х прибега́ющих к тебе́ ко спасе́нию наста́вниче, смире́нием ве́лие дерзнове́ние стяжа́вый ко Го́споду, вы́ну моли́ о на́с, недосто́йных ча́дех твои́х, да зове́м ти́:

Ра́дуйся, преподо́бне Фео́доре, ста́да Христо́ва па́стырю богому́дрый.

А́нгельское житие́ твое́ прови́дя и мно́гих ко спасе́нию привести́ иму́щаго, от ю́ности избра́в тя́ Христо́с в жили́ще Себе́, да́ры мно́гими тя́ почти́: мы́ же, прославля́юще тя́ просла́вльшаго, бре́нными устна́ми вопие́м ти́:

Ра́дуйся, в ра́зум и́стины прише́дый; ра́дуйся, я́ко врага́ и вся́ стра́сти одоле́л еси́.

Ра́дуйся, я́ко зва́ние учи́тельства от Го́спода прия́л еси́; ра́дуйся, я́ко научи́л еси́ на́с спасе́ния пути́.

Ра́дуйся, вся́ злострада́ния кро́тко претерпе́вый; ра́дуйся, я́ко да́нный тебе́ тала́нт стори́цею преумно́жил еси́.

Ра́дуйся, преподо́бне Фео́доре, ста́да Христо́ва па́стырю богому́дрый.

Ви́дев печа́льный коне́ц плотска́го жития́ и безчи́нныя уте́хи мирски́я в смертоно́сный я́д вмени́в, вразуми́вшему тя́ Го́споду, взыва́л еси́: Аллилу́иа.

Ра́зум боже́ственный жела́я стяжа́ти, вся́ земна́я во уме́ты вмени́л еси́, да безце́нный би́сер, Христа́, приобря́щеши. Те́мже пусты́нное житие́ избра́л еси́, сего́ ра́ди вопие́м ти́:

Ра́дуйся, челове́ческая пристра́стия отри́нувый; ра́дуйся, безстра́стия возжеле́вый.

Ра́дуйся, своево́лие оста́вивый; ра́дуйся, плотоуго́дие возненави́девый.

Ра́дуйся, я́ко немощну́ю пло́ть ду́хом побежда́л еси́; ра́дуйся, я́ко вме́сто земна́го весе́лия небе́сное стяжа́л еси́.

Ра́дуйся, преподо́бне Фео́доре, ста́да Христо́ва па́стырю богому́дрый.

Си́лою Бо́жиею укрепля́емь, ве́лия по́двиги подъя́л еси́: покая́ние нача́ло положи́в, пло́ть непреста́нно озлобля́л еси́ и, все́ упова́ние на Го́спода возложи́в, вопия́л еси́ Ему́: Аллилу́иа.

Име́я нра́в незло́бивый и се́рдце ми́лующее, неразу́мным гони́телем твои́м вся́ оби́ды проща́л еси́, наипа́че умоля́л еси́ от возлю́бленныя тя́ пу́стыни не отлуча́ти. Те́мже, ви́дяще таково́е твое́ во ю́ности преуспе́яние, восхваля́ем тя́:

Ра́дуйся, кро́ткий пустынножи́телю; ра́дуйся, от ю́ности непреле́стный подви́жниче.

Ра́дуйся, от де́монов ненави́димый; ра́дуйся, за Христа́ поноше́ния претерпе́вый.

Ра́дуйся, все́ упова́ние на Го́спода возложи́вый; ра́дуйся, в ве́ре свое́й не посрами́выйся.

Ра́дуйся, преподо́бне Фео́доре, ста́да Христо́ва па́стырю богому́дрый.

Бу́ря безбо́жия и проти́вных ве́тров воста́ тогда́ на Ру́сь святу́ю, и не бе́ ме́ста во оби́телех и́стинным рабо́м Христо́вым, сего́ ра́ди и ты́ стра́нствия и скита́ния подъя́л еси́, оба́че на вся́ком ме́сте возлю́бленному Бо́гу вопия́л еси́: Аллилу́иа.

Слы́шав повеле́ние Спаси́телево, не отврати́лся еси́ возда́ти ке́сарево ке́сарю и, предста́в на су́д ми́ра сего́, вспя́ть не обрати́лся еси́, те́мже ублажа́ем тве́рдость твою́, взыва́юще:

Ра́дуйся, любо́вь к ми́ру до конца́ умертви́вый; ра́дуйся, я́ко вся́ земна́я презре́л еси́.

Ра́дуйся, вы́шняго Царя́ па́че земна́го убоя́выйся; ра́дуйся, сла́вы су́етныя не восхоте́вый.

Ра́дуйся, несмуще́нною тве́рдостию цари́цу удиви́вый; ра́дуйся, ве́рою кре́пкою су́д на ми́лость преложи́вый.

Ра́дуйся, преподо́бне Фео́доре, ста́да Христо́ва па́стырю богому́дрый.

Боготе́чная звезда́ возсия́л еси́ в столи́це се́верней, те́мный за́пад уны́лаго жития́ благоче́стием свои́м озари́в и науча́я собо́ю Просвети́телю ду́ш вопи́ти: Аллилу́иа.

Ви́дя себе́ ко а́нгельскому чи́ну причте́на, Бо́га восхваля́л еси́, вся́ блага́я жела́ния исполня́ющаго: ча́да спасе́ния же в тебе́ и́стиннаго отца́ и па́стыря обрето́ша, с ни́миже и мы́ пое́м такова́я:

Ра́дуйся, чи́стым житие́м к себе́ ду́ши привлека́вый; ра́дуйся, по́стничеством все́х удивля́вый.

Ра́дуйся, я́ко обе́ты и́ноческия стро́го соблю́л еси́; ра́дуйся, я́ко непреста́нную моли́тву возде́лал еси́.

Ра́дуйся, в разсужде́нии Златоу́сту подо́бник бы́в; ра́дуйся, я́ко свы́ше да́р врачева́ния ду́ш прия́л еси́.

Ра́дуйся, преподо́бне Фео́доре, ста́да Христо́ва па́стырю богому́дрый.

Пропове́дника боговеща́ннаго тя́ ви́дя и ста́до ове́ц Христо́вых о́крест тебе́ умножа́ющееся, па́ки воста́ на тя́ зави́стник дре́вний, зло́бу и клевету́ во уста́ недосто́йная вложи́в; ты́ же, прови́дя ко́зни его́, Пода́телю благосе́рдия пе́л еси́: Аллилу́иа.

Возсия́ све́т ра́дости в души́ твое́й, егда́, ме́сто гне́ву да́в, псало́мски в пу́стыни саро́встей водвори́лся еси́, оба́че и па́ству твою́ на ту́чныя па́жити мона́шескаго жи́тельства приве́л еси́, с не́юже лику́юще, и мы́ рце́м:

Ра́дуйся, гони́телем мще́ния не да́вый; ра́дуйся, смире́нием и́х победи́вый.

Ра́дуйся, я́ко словопре́ний удаля́лся еси́; ра́дуйся, среди́ жите́йския молвы́ пусты́ннаго ду́ха не угаси́вый.

Ра́дуйся, шу́мом ми́ра тяготи́выйся; ра́дуйся, я́ко го́рлица пустыннолю́бная, из него́ воспари́вый.

Ра́дуйся, преподо́бне Фео́доре, ста́да Христо́ва па́стырю богому́дрый.

Хотя́ человеколю́бец Госпо́дь во́инство и́ноков преумно́жити и чрез тя́ сие́ ко спасе́нию привести́, из сла́внаго Саро́ва в тишину́ Санакса́ра пресели́ тя́ и та́мо, я́ко свети́льник горя́щий и светя́щий, на све́щнице тя́ поста́ви, со ча́ды пою́щаго: Аллилу́иа.

Но́вое и ди́вное явле́ние зри́м на ме́сте се́м, ви́дяще тя́, я́ко еди́наго от дре́вних, луча́ми свя́тости сия́ющаго, среди́ дрему́чих лесо́в оби́тель святу́ю, я́ко гра́д вели́к, воздвиза́ющаго: те́мже зело́ удивля́еми, благода́рно воспева́ем ти́:

Ра́дуйся, во́ли Бо́жия усе́рдный исполни́телю; ра́дуйся, вся́кое послуша́ние от него́ ра́достно прие́мляй.

Ра́дуйся, вели́каго труда́ не убоя́выйся; ра́дуйся, всю́ наде́жду на Щедрода́вца возложи́вый.

Ра́дуйся, ме́сто сие́ моли́твами свои́ми освяти́вый; ра́дуйся, по́том и слеза́ми сие́ удобри́вый.

Ра́дуйся, преподо́бне Фео́доре, ста́да Христо́ва па́стырю богому́дрый.

Стра́нное чу́до и боголе́пное зри́тся, я́ко в немно́гих ле́тех хра́м вели́к во сла́ву Пречи́стыя созида́ется, и оби́тель и́ночествующих, дре́вним подо́бная, твои́ми труды́ укрепля́ется, в не́йже мона́си мно́зи Строи́телю спасе́ния еди́ным гла́сом вопию́т: Аллилу́иа.

Ве́сь зако́н, е́же по Бо́зе жития́, явле́н тебе́ име́я, наста́вник иску́сный и преди́вный бы́л еси́, вра́жия кова́рства и хи́трости мглу́, я́ко лу́ч со́лнечный, разсе́ял еси́, те́мже по достоя́нию слы́шиши:

Ра́дуйся, бесо́в прогони́телю; ра́дуйся, страсте́й искорени́телю.

Ра́дуйся, и́ноческаго общежи́тия устрои́телю; ра́дуйся, церко́внаго благоле́пия ревни́телю.

Ра́дуйся, исцеля́вый проще́нием; ра́дуйся, врачева́вый терпе́нием.

Ра́дуйся, преподо́бне Фео́доре, ста́да Христо́ва па́стырю богому́дрый.

Вся́кую непра́вость в себе́ искорени́вый, тща́лся еси́ и бли́жнему сие́ бла́го доста́вити, сего́ ра́ди неуста́нно труди́лся еси́, наставля́я, облича́я и запреща́я; льсти́вое же ча́до твое́, не терпя́ оте́ческих преще́ний, оклевета́ тя́ пред си́льными ми́ра сего́, не ве́дуще пе́ти: Аллилу́иа.

Вети́йства сугу́баго недоста́нет, во е́же сказа́ти терпе́ние твое́ скорбе́й мно́гих, егда́ в заточе́нии многоле́тнем во оби́тели Солове́цтей пребыва́л еси́; мы́ же ны́не, я́коже и ча́да твоя́ тогда́, со слеза́ми взыва́ем:

Ра́дуйся, я́ко человекоуго́дие презре́л еси́; ра́дуйся, я́ко безчи́нных стро́гостию исправля́л еси́.

Ра́дуйся, дави́дски гоне́ния терпе́вый; ра́дуйся, ско́рби в небе́сный да́р вменя́вый.

Ра́дуйся, вы́ну к Бо́гу ду́хом горе́вый; ра́дуйся, я́ко и Бо́г с тобо́ю пребы́сть.

Ра́дуйся, преподо́бне Фео́доре, ста́да Христо́ва па́стырю богому́дрый.

Спасти́ хотя́ ве́рных мно́жества, вели́кий Началопа́стырь мно́гими да́ры обогати́ тя́, егда́, я́ко зла́то, огне́м страда́ний очище́на па́ки в ро́дную оби́тель возврати́, я́же, усре́тши тя́, све́том ангелоподо́бнаго ли́ка твоего́ озари́ся и ра́достно воспева́ет пра́ведному Воздая́телю: Аллилу́иа.

Стена́ несокруши́мая Правосла́вным яви́лся еси́, пла́менными моли́твами лука́выя ду́хи попаля́я, тре́звыми сове́ты от заблужде́ния огражда́я, боже́ственною любо́вию сердца́ согрева́я; все́м бы́в вся́, мно́гих спа́сл еси́, сего́ ра́ди приими́ хвалы́ сия́:

Ра́дуйся, на кре́ст ра́достно возше́дый; ра́дуйся, на кресте́ не ропта́вый.

Ра́дуйся, распя́тием си́м до конца́ ве́тхая в себе́ умертви́вый; ра́дуйся, я́ко в страда́нии у́м к Бо́гу возводи́л еси́.

Ра́дуйся, я́ко непреста́нно горе́ се́рдце име́л еси́; ра́дуйся, земны́й а́нгеле и небе́сный челове́че.

Ра́дуйся, преподо́бне Фео́доре, ста́да Христо́ва па́стырю богому́дрый.

Пе́ние вся́кое побежда́ется, егда́ восхо́щет воспе́ти многочи́сленныя по́двиги твоя́; всено́щная бде́ния, непреста́нная поще́ния, сле́з излия́ния, боле́зней и тесно́т благоду́шное терпе́ние, я́же во все́ вре́мя жития́ твоего́, я́ко да́р до́лжный, Всевы́шнему приноси́л еси́, те́мже и сподо́бился еси́ от Него́ со а́нгелы пе́ти: Аллилу́иа.

Светоза́рный свети́льник ста́рчества благода́тнаго яви́лся еси́ во времена́ мра́чная забве́ния и благоуха́нное цвете́ние его́ провозвести́л еси́ житие́м свои́м, да не увя́нет цве́т духо́вный в Росси́йстей земли́; ны́не же на небесе́х живы́й, от земны́х приими́ пе́снь сию́:

Ра́дуйся, у́мнаго де́лания подви́жниче; ра́дуйся, любве́ чи́стыя прия́телище.

Ра́дуйся, Ева́нгельския му́дрости вмести́лище; ра́дуйся, я́ко, па́че своея́, по́льзы бли́жних иска́л еси́.

Ра́дуйся, я́ко до́брый виногра́дарь яви́лся еси́; ра́дуйся, я́ко ни еди́ну же ро́згу презре́л еси́.

Ра́дуйся, преподо́бне Фео́доре, ста́да Христо́ва па́стырю богому́дрый.

Благода́ть Бо́жия яви́ на́м, недосто́йным, в после́дняя времена́ мо́щи твоя́ святы́я, и́миже оби́тель твою́ от коне́чнаго разоре́ния сохрани́л еси́, наипа́че же к но́вей жи́зни возроди́л еси́, те́мже и ны́не умоли́ за ны́, ча́да твоя́, да не яви́мся неблагода́рни за толи́кую ми́лость к на́м и нераде́нию да не предади́мся, оба́че да усе́рдно воспева́ем Бо́гу: Аллилу́иа.

Пою́ще равноа́нгельное и многоско́рбное твое́ житие́, восхваля́юще бла́гость Бо́жию, до конца́ на́с не оста́вившую и за грехи́ не презре́вшую, зри́м у́бо на́ше убо́жество и скудоу́мие, во е́же воспе́ти тя́ по достоя́нию, оба́че не отврати́ся пе́ния сего́:

Ра́дуйся, оставля́яй согреша́ющему; ра́дуйся, небре́жное житие́ облича́вый.

Ра́дуйся, в Бо́зе утеше́ние име́вый; ра́дуйся, я́ко о миролю́бцех рыда́л еси́.

Ра́дуйся, мона́шества кре́посте необори́мая; ра́дуйся, свяще́нства украше́ние.

Ра́дуйся, преподо́бне Фео́доре, ста́да Христо́ва па́стырю богому́дрый.

О свяще́нная главо́, богоно́сне о́тче на́ш Фео́доре, сла́ву преподо́бных и вене́ц испове́дников стяжа́вый и в незаходи́мей сия́яй сла́ве! Я́коже пре́жде, та́ко и ны́не не забу́ди ста́до твое́, но упра́ви е́ к ве́чному спасе́нию, зову́щее о тебе́ Бо́гу: Аллилу́иа.

Этот конда́к чита́ется три́жды, зате́м и́кос 1-й и конда́к 1-й.

А́нгельское житие́ твое́ прови́дя и мно́гих ко спасе́нию привести́ иму́щаго, от ю́ности избра́в тя́ Христо́с в жили́ще Себе́, да́ры мно́гими тя́ почти́: мы́ же, прославля́юще тя́ просла́вльшаго, бре́нными устна́ми вопие́м ти́:

Ра́дуйся, в ра́зум и́стины прише́дый; ра́дуйся, я́ко врага́ и вся́ стра́сти одоле́л еси́.

Ра́дуйся, я́ко зва́ние учи́тельства от Го́спода прия́л еси́; ра́дуйся, я́ко научи́л еси́ на́с спасе́ния пути́.

Ра́дуйся, вся́ злострада́ния кро́тко претерпе́вый; ра́дуйся, я́ко да́нный тебе́ тала́нт стори́цею преумно́жил еси́.

Ра́дуйся, преподо́бне Фео́доре, ста́да Христо́ва па́стырю богому́дрый.

Избра́нный уго́дниче и до́брый во́ине Царя́ Небе́снаго, за́поведей Ева́нгельских изря́дный де́лателю, все́х прибега́ющих к тебе́ ко спасе́нию наста́вниче, смире́нием ве́лие дерзнове́ние стяжа́вый ко Го́споду, вы́ну моли́ о на́с, недосто́йных ча́дех твои́х, да зове́м ти́:

Ра́дуйся, преподо́бне Фео́доре, ста́да Христо́ва па́стырю богому́дрый.

О ра́досте на́ша! Па́стырю на́ш, преподо́бне о́тче Фео́доре! Воздыха́ем из глубины́ се́рдца на́шего и со слеза́ми вопие́м ти́: ви́диши на́ше неможе́ние, во мра́це страсте́й пребыва́ние, си́л душе́вных разслабле́ние, своево́лием обдержа́ние, плотоуго́дием плене́ние и вся́кия доброде́тели обнища́ние! Ви́ждь пла́ч и недоуме́ние на́ше! Вразуми́ ны́ и наста́ви на спасе́ния стези́, испроси́ на́м у великодарови́таго Бо́га нищеты́ на́шея позна́ние, сле́зное покая́ние, нелицеме́рное смире́ние и в моли́тве непреста́нное терпе́ние, да си́ми бла́гость Его́ к себе́ прикло́ним ко проще́нию грехо́в и сподо́бимся с тобо́ю ве́чно пребыва́ти во Ца́рствии Небе́снем, пою́ще и благословя́ще Всесвяту́ю Тро́ицу: Отца́, и Сы́на, и Свята́го Ду́ха, ны́не и при́сно, и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

А҆ка́ѳїстъ прпⷣбномꙋ и҆ бг҃оно́сномꙋ ѻ҆тцꙋ̀ на́шемꙋ ѳео́дѡрꙋ санаѯа́рскомꙋ.

И҆збра́нный ᲂу҆го́дниче и҆ до́брый во́ине цр҃ѧ̀ нбⷭ҇нагѡ, за́повѣдей є҆ѵа́нгельскихъ и҆зрѧ́дный дѣ́лателю, всѣ́хъ прибѣга́ющихъ къ тебѣ̀ ко сп҃се́нїю наста́вниче, смире́нїемъ ве́лїе дерзнове́нїе стѧжа́вый ко гдⷭ҇ꙋ, вы́нꙋ молѝ ѡ҆ на́съ, недосто́йныхъ ча́дѣхъ твои́хъ, да зове́мъ тѝ:

Ра́дꙋйсѧ, прпⷣбне ѳео́дѡре, ста́да хрⷭ҇то́ва па́стырю бг҃омꙋ́дрый.

А҆́гг҃льское житїѐ твоѐ прови́дѧ и҆ мно́гихъ ко сп҃се́нїю привестѝ и҆мꙋ́щаго, ѿ ю҆́ности и҆збра́въ тѧ̀ хрⷭ҇то́съ въ жили́ще себѣ̀, да̑ры мно́гими тѧ̀ почтѝ: мы́ же, прославлѧ́юще тѧ̀ просла́вльшаго, бре́нными ᲂу҆стна́ми вопїе́мъ тѝ:

Ра́дꙋйсѧ, въ ра́зꙋмъ и҆́стины прише́дый: ра́дꙋйсѧ, ꙗ҆́кѡ врага̀ и҆ всѧ̑ стра́сти ѡ҆долѣ́лъ є҆сѝ.

Ра́дꙋйсѧ, ꙗ҆́кѡ зва́нїе ᲂу҆чи́тельства ѿ гдⷭ҇а прїѧ́лъ є҆сѝ: ра́дꙋйсѧ, ꙗ҆́кѡ наꙋчи́лъ є҆сѝ на́съ спⷭ҇нїѧ пꙋтѝ.

Ра́дꙋйсѧ, всѧ̑ ѕлострада́нїѧ кро́ткѡ претерпѣ́вый: ра́дꙋйсѧ, ꙗ҆́кѡ да́нный тебѣ̀ тала́нтъ стори́цею преꙋмно́жилъ є҆сѝ.

Ра́дꙋйсѧ, прпⷣбне ѳео́дѡре, ста́да хрⷭ҇то́ва па́стырю бг҃омꙋ́дрый.

Ви́дѣвъ печа́льный коне́цъ плотска́гѡ житїѧ̀ и҆ безчи̑нныѧ ᲂу҆тѣ̑хи мїрскі́ѧ въ смертоно́сный ꙗ҆́дъ вмѣни́въ, вразꙋми́вшемꙋ тѧ̀ гдⷭ҇ꙋ, взыва́лъ є҆сѝ: А҆ллилꙋ́їа.

Ра́зꙋмъ бжⷭ҇твенный жела́ѧ стѧжа́ти, всѧ̑ земна̑ѧ во ᲂу҆ме́ты вмѣни́лъ є҆сѝ, да безцѣ́нный би́серъ, хрⷭ҇та̀, приѡбрѧ́щеши. тѣ́мже пꙋсты́нное житїѐ и҆збра́лъ є҆сѝ, сегѡ̀ ра́ди вопїе́мъ тѝ:

Ра́дꙋйсѧ, человѣ́чєскаѧ пристра̑стїѧ ѿри́нꙋвый: ра́дꙋйсѧ, безстра́стїѧ возжелѣ́вый.

Ра́дꙋйсѧ, своево́лїе ѡ҆ста́вивый: ра́дꙋйсѧ, плотоꙋго́дїе возненави́дѣвый.

Ра́дꙋйсѧ, ꙗ҆́кѡ немощнꙋ́ю пло́ть дх҃омъ побѣжда́лъ є҆сѝ: ра́дꙋйсѧ, ꙗ҆́кѡ вмѣ́стѡ земна́гѡ весе́лїѧ нбⷭ҇ное стѧжа́лъ є҆сѝ.

Ра́дꙋйсѧ, прпⷣбне ѳео́дѡре, ста́да хрⷭ҇то́ва па́стырю бг҃омꙋ́дрый.

Си́лою бж҃їею ᲂу҆крѣплѧ́емь, вє́лїѧ по́двиги под̾ѧ́лъ є҆сѝ: покаѧ́нїе нача́ло положи́въ, пло́ть непреста́ннѡ ѡ҆ѕлоблѧ́лъ є҆сѝ и҆, всѐ ᲂу҆пова́нїе на гдⷭ҇а возложи́въ, вопїѧ́лъ є҆сѝ є҆мꙋ̀: А҆ллилꙋ́їа.

И҆мѣ́ѧ нра́въ неѕло́бивый и҆ се́рдце ми́лꙋющее, неразꙋ̑мнымъ гони́телємъ твои́мъ всѧ̑ ѡ҆би̑ды проща́лъ є҆сѝ, наипа́че ᲂу҆молѧ́лъ є҆сѝ ѿ возлю́блєнныѧ тѧ̀ пꙋ́стыни не ѿлꙋча́ти. тѣ́мже, ви́дѧще таково́е твоѐ во ю҆́ности преꙋспѣ́ѧнїе, восхвалѧ́емъ тѧ̀:

Ра́дꙋйсѧ, кро́ткїй пꙋстынножи́телю: ра́дꙋйсѧ, ѿ ю҆́ности непреле́стный подви́жниче.

Ра́дꙋйсѧ, ѿ де́мѡнѡвъ ненави́димый: ра́дꙋйсѧ, за хрⷭ҇та̀ поношє́нїѧ претерпѣ́вый.

Ра́дꙋйсѧ, всѐ ᲂу҆пова́нїе на гдⷭ҇а возложи́вый: ра́дꙋйсѧ, въ вѣ́рѣ свое́й не посрами́выйсѧ.

Ра́дꙋйсѧ, прпⷣбне ѳео́дѡре, ста́да хрⷭ҇то́ва па́стырю бг҃омꙋ́дрый.

Бꙋ́рѧ безбо́жїѧ и҆ проти́вныхъ вѣ́трѡвъ воста̀ тогда̀ на рꙋ́сь ст҃ꙋ́ю, и҆ не бѣ̀ мѣ́ста во ѡ҆би́телехъ и҆́стиннымъ рабѡ́мъ хрⷭ҇тѡ́вымъ, сегѡ̀ ра́ди и҆ ты̀ стра́нствїѧ и҆ скита́нїѧ под̾ѧ́лъ є҆сѝ, ѻ҆ба́че на всѧ́комъ мѣ́стѣ возлю́бленномꙋ бг҃ꙋ вопїѧ́лъ є҆сѝ: А҆ллилꙋ́їа.

Слы́шавъ повелѣ́нїе сп҃си́телево, не ѿврати́лсѧ є҆сѝ возда́ти ке́сарево ке́сарю и҆, предста́въ на сꙋ́дъ мі́ра сегѡ̀, вспѧ́ть не ѡ҆брати́лсѧ є҆сѝ, тѣ́мже ᲂу҆блажа́емъ тве́рдость твою̀, взыва́юще:

Ра́дꙋйсѧ, любо́вь къ мі́рꙋ до конца̀ ᲂу҆мертви́вый: ра́дꙋйсѧ, ꙗ҆́кѡ всѧ̑ земна̑ѧ презрѣ́лъ є҆сѝ.

Ра́дꙋйсѧ, вы́шнѧгѡ цр҃ѧ̀ па́че земна́гѡ ᲂу҆боѧ́выйсѧ: ра́дꙋйсѧ, сла́вы сꙋ́етныѧ не восхотѣ́вый.

Ра́дꙋйсѧ, несмꙋще́нною тве́рдостїю цари́цꙋ ᲂу҆диви́вый: ра́дꙋйсѧ, вѣ́рою крѣ́пкою сꙋ́дъ на ми́лость преложи́вый.

Ра́дꙋйсѧ, прпⷣбне ѳео́дѡре, ста́да хрⷭ҇то́ва па́стырю бг҃омꙋ́дрый.

Бг҃оте́чнаѧ ѕвѣзда̀ возсїѧ́лъ є҆сѝ въ столи́цѣ сѣ́вернѣй, те́мный за́падъ ᲂу҆ны́лагѡ житїѧ̀ бл҃гоче́стїемъ свои́мъ ѡ҆зари́въ и҆ наꙋча́ѧ собо́ю просвѣти́телю дꙋ́шъ вопи́ти: А҆ллилꙋ́їа.

Ви́дѧ себѐ ко а҆́гг҃льскомꙋ чи́нꙋ причте́на, бг҃а восхвалѧ́лъ є҆сѝ, всѧ̑ блага̑ѧ жела̑нїѧ и҆сполнѧ́ющаго: ча̑да сп҃се́нїѧ же въ тебѣ̀ и҆́стиннаго ѻ҆тца̀ и҆ па́стырѧ ѡ҆брѣто́ша, съ ни́миже и҆ мы̀ пое́мъ такѡва́ѧ:

Ра́дꙋйсѧ, чⷭ҇тымъ житїе́мъ къ себѣ̀ дꙋ́шы привлека́вый: ра́дꙋйсѧ, по́стничествомъ всѣ́хъ ᲂу҆дивлѧ́вый.

Ра́дꙋйсѧ, ꙗ҆́кѡ ѡ҆бѣ́ты и҆́ночєскїѧ стро́гѡ соблю́лъ є҆сѝ: ра́дꙋйсѧ, ꙗ҆́кѡ непреста́ннꙋю мл҃твꙋ воздѣ́лалъ є҆сѝ.

Ра́дꙋйсѧ, въ разсꙋжде́нїи златоꙋ́стꙋ подо́бникъ бы́въ: ра́дꙋйсѧ, ꙗ҆́кѡ свы́ше да́ръ врачева̑нїѧ дꙋ́шъ прїѧ́лъ є҆сѝ.

Ра́дꙋйсѧ, прпⷣбне ѳео́дѡре, ста́да хрⷭ҇то́ва па́стырю бг҃омꙋ́дрый.

Проповѣ́дника бг҃овѣща́ннаго тѧ̀ ви́дѧ и҆ ста́до ѻ҆ве́цъ хрⷭ҇то́выхъ ѻ҆́крестъ тебє̀ ᲂу҆множа́ющеесѧ, па́ки воста̀ на тѧ̀ зави́стникъ дре́внїй, ѕло́бꙋ и҆ клеветꙋ̀ во ᲂу҆ста̀ недостѡ́йнаѧ вложи́въ: ты́ же, прови́дѧ кѡ́зни є҆гѡ̀, пода́телю бл҃госе́рдїѧ пѣ́лъ є҆сѝ: А҆ллилꙋ́їа.

Возсїѧ̀ свѣ́тъ ра́дости въ дꙋшѝ твое́й, є҆гда̀, мѣ́сто гнѣ́вꙋ да́въ, ѱало́мски въ пꙋ́стыни саро́встѣй водвори́лсѧ є҆сѝ, ѻ҆ба́че и҆ па́ствꙋ твою̀ на тꙋ̑чныѧ па̑жити мона́шескагѡ жи́тельства приве́лъ є҆сѝ, съ не́юже ликꙋ́юще, и҆ мы̀ рце́мъ:

Ра́дꙋйсѧ, гони́телємъ мще́нїѧ не да́вый: ра́дꙋйсѧ, смире́нїемъ и҆̀хъ побѣди́вый.

Ра́дꙋйсѧ, ꙗ҆́кѡ словопрѣ́нїй ᲂу҆далѧ́лсѧ є҆сѝ: ра́дꙋйсѧ, средѝ жите́йскїѧ молвы̀ пꙋсты́ннагѡ дх҃а не ᲂу҆гаси́вый.

Ра́дꙋйсѧ, шꙋ́момъ мі́ра тѧготи́выйсѧ: ра́дꙋйсѧ, ꙗ҆́кѡ го́рлица пꙋстыннолю́бнаѧ, и҆з̾ негѡ̀ воспари́вый.

Ра́дꙋйсѧ, прпⷣбне ѳео́дѡре, ста́да хрⷭ҇то́ва па́стырю бг҃омꙋ́дрый.

Хотѧ̀ чл҃вѣколю́бецъ гдⷭ҇ь во́инство и҆́нокѡвъ преꙋмно́жити и҆ чрез̾ тѧ̀ сїѐ ко сп҃се́нїю привестѝ, и҆з̾ сла́внагѡ саро́ва въ тишинꙋ̀ санаѯа́ра преселѝ тѧ̀ и҆ та́мѡ, ꙗ҆́кѡ свѣти́льникъ горѧ́щїй и҆ свѣтѧ́щїй, на свѣ́щницѣ тѧ̀ поста́ви, со ча̑ды пою́щаго: А҆ллилꙋ́їа.

Но́вое и҆ ди́вное ꙗ҆вле́нїе зри́мъ на мѣ́стѣ се́мъ, ви́дѧще тѧ̀, ꙗ҆́кѡ є҆ди́наго ѿ дре́внихъ, лꙋча́ми свѧ́тости сїѧ́ющагѡ, средѝ дремꙋ́чихъ лесѡ́въ ѻ҆би́тель ст҃ꙋ́ю, ꙗ҆́кѡ гра́дъ вели́къ, воздвиза́ющаго: тѣ́мже ѕѣлѡ̀ ᲂу҆дивлѧ́еми, бл҃года́рнѡ воспѣва́емъ тѝ:

Ра́дꙋйсѧ, во́ли бж҃їѧ ᲂу҆се́рдный и҆сполни́телю: ра́дꙋйсѧ, всѧ́кое послꙋша́нїе ѿ негѡ̀ ра́достнѡ прїе́млѧй.

Ра́дꙋйсѧ, вели́кагѡ трꙋда̀ не ᲂу҆боѧ́выйсѧ: ра́дꙋйсѧ, всю̀ наде́ждꙋ на щедрода́вца возложи́вый.

Ра́дꙋйсѧ, мѣ́сто сїѐ мл҃твами свои́ми ѡ҆ст҃и́вый: ра́дꙋйсѧ, по́томъ и҆ слеза́ми сїѐ ᲂу҆добри́вый.

Ра́дꙋйсѧ, прпⷣбне ѳео́дѡре, ста́да хрⷭ҇то́ва па́стырю бг҃омꙋ́дрый.

Стра́нное чꙋ́до и҆ бг҃олѣ́пное зри́тсѧ, ꙗ҆́кѡ въ немно́гихъ лѣ́тѣхъ хра́мъ вели́къ во сла́вꙋ пречⷭ҇тыѧ созида́етсѧ, и҆ ѻ҆би́тель и҆́ночествꙋющихъ, дре́внимъ подо́бнаѧ, твои́ми трꙋды̑ ᲂу҆крѣплѧ́етсѧ, въ не́йже мона́си мно́зи строи́телю спⷭ҇нїѧ є҆ди́нымъ гла́сомъ вопїю́тъ: А҆ллилꙋ́їа.

Ве́сь зако́нъ, є҆́же по бз҃ѣ житїѧ̀, ꙗ҆вле́нъ тебѣ̀ и҆мѣ́ѧ, наста́вникъ и҆скꙋ́сный и҆ преди́вный бы́лъ є҆сѝ, вра́жїѧ кова́рства и҆ хи́трости мглꙋ̀, ꙗ҆́кѡ лꙋ́чь со́лнечный, разсѣ́ѧлъ є҆сѝ, тѣ́мже по достоѧ́нїю слы́шиши:

Ра́дꙋйсѧ, бѣсѡ́въ прогони́телю: ра́дꙋйсѧ, страсте́й и҆скорени́телю.

Ра́дꙋйсѧ, и҆́ноческагѡ ѻ҆бщежи́тїѧ ᲂу҆строи́телю: ра́дꙋйсѧ, цр҃ко́внагѡ бл҃голѣ́пїѧ ревни́телю.

Ра́дꙋйсѧ, и҆сцѣлѧвый проще́нїемъ: ра́дꙋйсѧ, врачева́вый терпѣ́нїемъ.

Ра́дꙋйсѧ, прпⷣбне ѳео́дѡре, ста́да хрⷭ҇то́ва па́стырю бг҃омꙋ́дрый.

Всѧ́кꙋю непра́вость въ себѣ̀ и҆скорени́вый, тща́лсѧ є҆сѝ и҆ бли́жнемꙋ сїѐ бла́го доста́вити, сегѡ̀ ра́ди неꙋста́ннѡ трꙋди́лсѧ є҆сѝ, наставлѧ́ѧ, ѡ҆блича́ѧ и҆ запреща́ѧ: льсти́вое же ча́до твоѐ, не терпѧ̀ ѻ҆те́ческихъ преще́нїй, ѡ҆клевета́ тѧ̀ пред̾ си́льными мі́ра сегѡ̀, не вѣ́дꙋще пѣ́ти: А҆ллилꙋ́їа.

Вѣті̑йства сꙋгꙋ́багѡ недоста́нетъ, во є҆́же сказа́ти терпѣ́нїе твоѐ скорбе́й мно́гихъ, є҆гда̀ въ заточе́нїи многолѣ́тнемъ во ѡ҆би́тели солове́цтѣй пребыва́лъ є҆сѝ: мы́ же ны́нѣ, ꙗ҆́коже и҆ ча̑да твоѧ̑ тогда̀, со слеза́ми взыва́емъ:

Ра́дꙋйсѧ, ꙗ҆́кѡ человѣкоꙋго́дїе презрѣ́лъ є҆сѝ: ра́дꙋйсѧ, ꙗ҆́кѡ безчи́нныхъ стро́гостїю и҆справлѧ́лъ є҆сѝ.

Ра́дꙋйсѧ, дв҃дски гонє́нїѧ терпѣ́вый: ра́дꙋйсѧ, ско́рби въ нбⷭ҇ный да́ръ вмѣнѧ́вый.

Ра́дꙋйсѧ, вы́нꙋ къ бг҃ꙋ дх҃омъ горѣ́вый: ра́дꙋйсѧ, ꙗ҆́кѡ и҆ бг҃ъ съ тобо́ю пребы́сть.

Ра́дꙋйсѧ, прпⷣбне ѳео́дѡре, ста́да хрⷭ҇то́ва па́стырю бг҃омꙋ́дрый.

Спастѝ хотѧ̀ вѣ́рныхъ мнѡ́жества, вели́кїй началопа́стырь мно́гими да̑ры ѡ҆богатѝ тѧ̀, є҆гда̀, ꙗ҆́кѡ зла́то, ѻ҆гне́мъ страда́нїй ѡ҆чище́на па́ки въ ро́днꙋю ѡ҆би́тель возвратѝ, ꙗ҆́же, ᲂу҆срѣ́тши тѧ̀, свѣ́томъ а҆гг҃лоподо́бнагѡ ли́ка твоегѡ̀ ѡ҆зари́сѧ и҆ ра́достнѡ воспѣва́етъ првⷣномꙋ воздаѧ́телю: А҆ллилꙋ́їа.

Стѣна̀ несокрꙋши́маѧ правосла̑внымъ ꙗ҆ви́лсѧ є҆сѝ, пла́менными моли́твами лꙋка̑выѧ дꙋ́хи попалѧ́ѧ, тре́звыми совѣ̑ты ѿ заблꙋжде́нїѧ ѡ҆гражда́ѧ, бжⷭ҇твенною любо́вїю сердца̀ согрѣва́ѧ: всѣ̑мъ бы́въ всѧ̑, мно́гихъ сп҃слъ є҆сѝ, сегѡ̀ ра́ди прїимѝ хвалы̑ сїѧ̑:

Ра́дꙋйсѧ, на крⷭ҇тъ ра́достнѡ возше́дый: ра́дꙋйсѧ, на крⷭ҇тѣ̀ не ропта́вый.

Ра́дꙋйсѧ, распѧ́тїемъ си́мъ до конца̀ вє́тхаѧ въ себѣ̀ ᲂу҆мертви́вый: ра́дꙋйсѧ, ꙗ҆́кѡ въ страда́нїи ᲂу҆́мъ къ бг҃ꙋ возводи́лъ є҆сѝ.

Ра́дꙋйсѧ, ꙗ҆́кѡ непреста́ннѡ горѣ̀ се́рдце и҆мѣ́лъ є҆сѝ: ра́дꙋйсѧ, земны́й а҆́гг҃ле и҆ нбⷭ҇ный человѣ́че.

Ра́дꙋйсѧ, прпⷣбне ѳео́дѡре, ста́да хрⷭ҇то́ва па́стырю бг҃омꙋ́дрый.

Пѣ́нїе всѧ́кое побѣжда́етсѧ, є҆гда̀ восхо́щетъ воспѣ́ти многочи́слєнныѧ по́двиги твоѧ̑: всенѡ́щнаѧ бдѣ̑нїѧ, непреста́ннаѧ пощє́нїѧ, сле́зъ и҆злїѧ̑нїѧ, болѣ́зней и҆ тѣсно́тъ бл҃годꙋ́шное терпѣ́нїе, ꙗ҆̀же во всѐ вре́мѧ житїѧ̀ твоегѡ̀, ꙗ҆́кѡ да́ръ до́лжный, всевы́шнемꙋ приноси́лъ є҆сѝ, тѣ́мже и҆ сподо́билсѧ є҆сѝ ѿ негѡ̀ со а҆́гг҃лы пѣ́ти: А҆ллилꙋ́їа.

Свѣтоза́рный свѣти́льникъ ста́рчества бл҃года́тнагѡ ꙗ҆ви́лсѧ є҆сѝ во времена̀ мра̑чнаѧ забве́нїѧ и҆ бл҃гоꙋха́нное цвѣте́нїе є҆гѡ̀ провозвѣсти́лъ є҆сѝ житїе́мъ свои́мъ, да не ᲂу҆вѧ́нетъ цвѣ́тъ дх҃о́вный въ рѡссі́йстѣй землѝ: ны́нѣ же на нб҃сѣ́хъ живы́й, ѿ земны́хъ прїимѝ пѣ́снь сїю̀:

Ра́дꙋйсѧ, ᲂу҆́мнагѡ дѣ́ланїѧ подви́жниче: ра́дꙋйсѧ, любвѐ чⷭ҇тыѧ прїѧ́телище.

Ра́дꙋйсѧ, є҆ѵа́нгельскїѧ мꙋ́дрости вмести́лище: ра́дꙋйсѧ, ꙗ҆́кѡ, па́че своеѧ̀, по́льзы бли́жнихъ и҆ска́лъ є҆сѝ.

Ра́дꙋйсѧ, ꙗ҆́кѡ до́брый вїногра́дарь ꙗ҆ви́лсѧ є҆сѝ: ра́дꙋйсѧ, ꙗ҆́кѡ ни є҆ди́нꙋ же ро́згꙋ презрѣ́лъ є҆сѝ.

Ра́дꙋйсѧ, прпⷣбне ѳео́дѡре, ста́да хрⷭ҇то́ва па́стырю бг҃омꙋ́дрый.

Бл҃года́ть бж҃їѧ ꙗ҆вѝ на́мъ, недостѡ́йнымъ, въ послѣ̑днѧѧ времена̀ мѡ́щи твоѧ̑ ст҃ы́ѧ, и҆́миже ѡ҆би́тель твою̀ ѿ коне́чнагѡ разоре́нїѧ сохрани́лъ є҆сѝ, наипа́че же къ но́вѣй жи́зни возроди́лъ є҆сѝ, тѣ́мже и҆ ны́нѣ ᲂу҆молѝ за ны̀, ча̑да твоѧ̑, да не ꙗ҆ви́мсѧ неблагода́рни за толи́кꙋю млⷭ҇ть къ на́мъ и҆ нерадѣ́нїю да не предади́мсѧ, ѻ҆ба́че да ᲂу҆се́рднѡ воспѣва́емъ бг҃ꙋ: А҆ллилꙋ́їа.

Пою́ще равноа́гг҃льное и҆ многоско́рбное твоѐ житїѐ, восхвалѧ́юще бл҃гость бж҃їю, до конца̀ на́съ не ѡ҆ста́вившꙋю и҆ за грѣхѝ не презрѣ́вшꙋю, зри́мъ ᲂу҆̀бо на́ше ᲂу҆бо́жество и҆ скꙋдоꙋ́мїе, во є҆́же воспѣ́ти тѧ̀ по достоѧ́нїю, ѻ҆ба́че не ѿврати́сѧ пѣ́нїѧ сегѡ̀:

Ра́дꙋйсѧ, ѡ҆ставлѧ́ѧй согрѣша́ющемꙋ: ра́дꙋйсѧ, небре́жное житїѐ ѡ҆блича́вый.

Ра́дꙋйсѧ, въ бз҃ѣ ᲂу҆тѣше́нїе и҆мѣ́вый: ра́дꙋйсѧ, ꙗ҆́кѡ ѡ҆ мїролю́бцѣхъ рыда́лъ є҆сѝ.

Ра́дꙋйсѧ, мона́шества крѣ́посте неѡбори́маѧ: ра́дꙋйсѧ, сщ҃е́нства ᲂу҆краше́нїе.

Ра́дꙋйсѧ, прпⷣбне ѳео́дѡре, ста́да хрⷭ҇то́ва па́стырю бг҃омꙋ́дрый.

Ѽ сщ҃е́ннаѧ главо̀, бг҃оно́сне ѻ҆́тче на́шъ ѳео́дѡре, сла́вꙋ прпⷣбныхъ и҆ вѣне́цъ и҆сповѣ́дникѡвъ стѧжа́вый и҆ въ незаходи́мѣй сїѧ́ѧй сла́вѣ! ꙗ҆́коже пре́жде, та́кѡ и҆ ны́нѣ не забꙋ́ди ста́до твоѐ, но ᲂу҆пра́ви є҆̀ къ вѣ́чномꙋ сп҃се́нїю, зовꙋ́щее ѡ҆ тебѣ̀ бг҃ꙋ: А҆ллилꙋ́їа.

Се́й конда́къ чте́тсѧ три́жды, та́же і҆́косъ а҃-й и҆ конда́къ а҃-й.

А҆́гг҃льское житїѐ твоѐ прови́дѧ и҆ мно́гихъ ко сп҃се́нїю привестѝ и҆мꙋ́щаго, ѿ ю҆́ности и҆збра́въ тѧ̀ хрⷭ҇то́съ въ жили́ще себѣ̀, да̑ры мно́гими тѧ̀ почтѝ: мы́ же, прославлѧ́юще тѧ̀ просла́вльшаго, бре́нными ᲂу҆стна́ми вопїе́мъ тѝ:

Ра́дꙋйсѧ, въ ра́зꙋмъ и҆́стины прише́дый: ра́дꙋйсѧ, ꙗ҆́кѡ врага̀ и҆ всѧ̑ стра́сти ѡ҆долѣ́лъ є҆сѝ.

Ра́дꙋйсѧ, ꙗ҆́кѡ зва́нїе ᲂу҆чи́тельства ѿ гдⷭ҇а прїѧ́лъ є҆сѝ: ра́дꙋйсѧ, ꙗ҆́кѡ наꙋчи́лъ є҆сѝ на́съ спⷭ҇нїѧ пꙋтѝ.

Ра́дꙋйсѧ, всѧ̑ ѕлострада́нїѧ кро́ткѡ претерпѣ́вый: ра́дꙋйсѧ, ꙗ҆́кѡ да́нный тебѣ̀ тала́нтъ стори́цею преꙋмно́жилъ є҆сѝ.

Ра́дꙋйсѧ, прпⷣбне ѳео́дѡре, ста́да хрⷭ҇то́ва па́стырю бг҃омꙋ́дрый.

И҆збра́нный ᲂу҆го́дниче и҆ до́брый во́ине цр҃ѧ̀ нбⷭ҇нагѡ, за́повѣдей є҆ѵа́нгельскихъ и҆зрѧ́дный дѣ́лателю, всѣ́хъ прибѣга́ющихъ къ тебѣ̀ ко сп҃се́нїю наста́вниче, смире́нїемъ ве́лїе дерзнове́нїе стѧжа́вый ко гдⷭ҇ꙋ, вы́нꙋ молѝ ѡ҆ на́съ, недосто́йныхъ ча́дѣхъ твои́хъ, да зове́мъ тѝ:

Ра́дꙋйсѧ, прпⷣбне ѳео́дѡре, ста́да хрⷭ҇то́ва па́стырю бг҃омꙋ́дрый.

Ѽ ра́досте на́ша! па́стырю на́шъ, прпⷣбне ѻ҆́тче ѳео́дѡре! воздыха́емъ и҆з̾ глꙋбины̀ се́рдца на́шегѡ и҆ со слеза́ми вопїе́мъ тѝ: ви́диши на́ше неможе́нїе, во мра́цѣ страсте́й пребыва́нїе, си́лъ дꙋше́вныхъ разслабле́нїе, своево́лїемъ ѡ҆бдержа́нїе, плотоꙋго́дїемъ плѣне́нїе и҆ всѧ́кїѧ добродѣ́тели ѡ҆бнища́нїе! ви́ждь пла́чъ и҆ недоꙋмѣ́нїе на́ше! вразꙋмѝ ны̀ и҆ наста́ви на спⷭ҇нїѧ стєзѝ, и҆спросѝ на́мъ ᲂу҆ великодарови́тагѡ бг҃а нищеты̀ на́шеѧ позна́нїе, сле́зное покаѧ́нїе, нелицемѣ́рное смире́нїе и҆ въ моли́твѣ непреста́нное терпѣ́нїе, да си́ми бла́гость є҆гѡ̀ къ себѣ̀ прикло́нимъ ко проще́нїю грѣхѡ́въ и҆ сподо́бимсѧ съ тобо́ю вѣ́чнѡ пребыва́ти во црⷭ҇твїи нбⷭ҇нѣмъ, пою́ще и҆ бл҃гословѧ́ще всест҃ꙋ́ю трⷪ҇цꙋ: ѻ҆ц҃а̀, и҆ сн҃а, и҆ ст҃а́гѡ дх҃а, ны́нѣ и҆ при́снѡ, и҆ во вѣ́ки вѣкѡ́въ. А҆ми́нь.

Скачать отсканированный текст в формате DjVu

Краткое житие преподобного Феодора Санаксарского

Пре­по­доб­ный Фе­о­дор Са­нак­сар­ский (в ми­ру дво­ря­нин Иван Иг­на­тье­вич Уша­ков) ро­дил­ся в 1718 го­ду в сель­це Бур­на­ко­во Ро­ма­нов­ско­го уез­да Яро­слав­ской про­вин­ции. Ро­ди­те­ли опре­де­ли­ли юно­шу на во­ин­скую служ­бу в гвар­дей­ский Пре­об­ра­жен­ский полк в Санкт-Пе­тер­бур­ге, где вско­ре он был про­из­ве­ден в сер­жан­ты. Во вре­мя обыч­но­го шум­но­го со­бра­ния гвар­дей­цев, в са­мый раз­гар ве­се­лья, один из юно­шей вне­зап­но упал за­мерт­во. Уви­дев умер­ше­го без по­ка­я­ния то­ва­ри­ща, Иоанн осо­знал непроч­ность мир­ско­го сча­стья. По­сле это­го, бу­дучи два­дца­ти лет от­ро­ду, Иван Уша­ков оста­вил бле­стя­щую сто­лич­ную жизнь гвар­дей­ско­го офи­це­ра и из­брал сте­зю от­шель­ни­ка. Бо­лее трех лет он в оди­но­че­стве под­ви­зал­ся в лес­ной ча­ще на бе­ре­гах Дви­ны, а за­тем в Пло­щан­ской пу­сты­ни Ор­лов­ской гу­бер­нии, в от­да­лен­ной лес­ной ке­ллии. Как не име­ю­щий пас­пор­та, Иоанн был взят сыск­ной ко­ман­дой и до­став­лен в Санкт-Пе­тер­бург. Шесть лет тяж­ких ис­пы­та­ний, ли­ше­ний и скор­бей из­ме­ни­ли его неузна­ва­е­мо. Он был сух и бле­ден ли­цом, одет во вла­ся­ни­цу, под­по­я­сан про­стым рем­нем. Но осо­бен­но по­ра­жа­ла всех ле­жа­щая на нем пе­чать глу­бо­ко­го сми­ре­ния. «Не вме­няю те­бе по­бе­га в про­сту­пок и жа­лую преж­ним чи­ном», – ска­за­ла им­пе­ра­три­ца Ели­за­ве­та Пет­ров­на. На это он от­ве­тил сми­рен­ной прось­бой – дать уме­реть мо­на­хом. По­сле трех­лет­не­го по­слуш­ни­че­ско­го ис­ку­са в Алек­сан­дро-Нев­ской Лав­ре 13 ав­гу­ста 1748 го­да трид­ца­ти­лет­ний Иоанн Уша­ков был по­стри­жен в мо­на­хи с име­нем Фе­о­дор.

Пре­по­доб­ный все­гда же­лал под­ви­зать­ся в Са­ров­ской оби­те­ли и в 1757 го­ду вы­ехал из Санкт-Пе­тер­бур­га. С ним вы­еха­ли неко­то­рые уче­ни­ки и уче­ни­цы. Ста­рец по­ме­стил уче­ниц в Ар­за­мас­ском де­ви­чьем Ни­коль­ском мо­на­сты­ре, а сам с уче­ни­ка­ми по­се­лил­ся в Са­ров­ской пу­сты­ни. Вско­ре уче­ни­цы пре­по­доб­но­го пе­ре­ве­де­ны бы­ли в Алек­се­ев­скую об­щи­ну, где жи­ли в стро­гом сле­до­ва­нии уста­ву, дан­но­му стар­цем.

Про­жив в Са­ров­ской пу­сты­ни два го­да, отец Фе­о­дор возы­мел на­ме­ре­ние воз­об­но­вить обед­нев­шую Са­нак­сар­скую оби­тель, на­хо­дя­щу­ю­ся в трех вер­стах от уезд­но­го го­ро­да Тем­ни­ко­ва, на ле­вом бе­ре­гу ре­ки Мок­ши. К при­ез­ду от­ца Фе­о­до­ра един­ствен­ная цер­ковь оби­те­ли бы­ла вет­ха и бед­на, де­ре­вян­ные ке­ллии и огра­да по­чти раз­ва­ли­лись, кров­ли сгни­ли. В стро­и­тель­стве от­цу Фе­о­до­ру по­мо­га­ли сред­ства­ми бла­го­тво­ри­те­ли, по­чи­тав­шие его за доб­ро­де­тель­ную жизнь в Алек­сан­дро-Нев­ской Лав­ре. Прео­свя­щен­ный Па­хо­мий, епи­скоп Там­бов­ский, при­звал к се­бе пре­по­доб­но­го и умо­лял его быть в Са­нак­са­ре на­сто­я­те­лем, при­няв свя­щен­ство. Ста­рец по сми­ре­нию от­ка­зы­вал­ся от хи­ро­то­нии, но, убеж­ден­ный епи­ско­пом, 13 де­каб­ря 1762 го­да был ру­ко­по­ло­жен в иеро­мо­на­ха. На­сто­я­те­лем пре­по­доб­ный Фе­о­дор был твер­дым и стро­гим. На бо­го­слу­же­ния по­свя­ща­лось в сут­ки ча­сов де­вять, а в вос­крес­ные и по­ли­е­лей­ные дни – де­сять и бо­лее то­го; при все­нощ­ном бде­нии до две­на­дца­ти. В церк­ви он тре­бо­вал раз­дель­но­го неспеш­но­го чте­ния. Ста­рец за­вел в оби­те­ли лич­ное ру­ко­во­ди­тель­ство бра­тии и пол­ное от­кро­ве­ние по­мыс­лов. Днем или но­чью вся­кий мог ид­ти к на­сто­я­те­лю. При вы­хо­де от стар­ца чув­ство­ва­лась на ду­ше сво­бо­да и ти­ши­на.

Пи­ща в оби­те­ли бы­ла са­мая гру­бая. На мо­на­стыр­ские по­слу­ша­ния вы­хо­ди­ли все, во гла­ве с на­сто­я­те­лем. Из­бе­гая по­во­дов тще­сла­вия, он не по­стил­ся бо­лее, чем бы­ло уста­нов­ле­но, и на брат­ской тра­пе­зе пи­тал­ся на­равне со все­ми, бе­ря все­го по­не­мно­гу.

Ко­гда бы­ли вы­ры­ты рвы в ос­но­ва­нии ка­мен­ной двух­этаж­ной церк­ви, во вре­мя мо­леб­на при­ле­тел рой пчел и сел на гор­нем ме­сте бу­ду­ще­го ал­та­ря, про­об­ра­зуя обиль­ную бла­го­дать в оби­те­ли и мно­же­ство мо­на­хов в ней. С тех пор от при­ле­тев­ше­го роя в оби­те­ли по­ве­лись пче­лы.

Но стар­ца вновь жда­ло тя­же­лое ис­пы­та­ние. По лож­но­му до­но­су тем­ни­ков­ско­го во­е­во­ды Нее­ло­ва ста­рец в 1774 го­ду был со­слан в Со­ло­вец­кий мо­на­стырь. Для до­про­сов отец Фе­о­дор был вы­зван в Во­ро­неж, а от­ту­да за­ехал в За­дон­ский мо­на­стырь к пре­бы­ва­ю­ще­му там на по­кое свя­ти­те­лю Ти­хо­ну. Он при­нял от­ца Фе­о­до­ра с ве­ли­кой лю­бо­вью; три дня про­дол­жа­лась меж­ду ни­ми ду­хов­ная бе­се­да. При отъ­ез­де свя­ти­тель Ти­хон про­во­жал от­ца Фе­о­до­ра через весь мо­на­стырь, низ­ко кла­ня­ясь на­по­сле­док. В Со­ло­вец­ком мо­на­сты­ре ста­рец про­жил де­вять лет в стро­гом за­клю­че­нии, нуж­да­ясь в са­мом необ­хо­ди­мом и ис­пы­ты­вая стра­да­ния от хо­ло­да и силь­но­го уга­ра. Не раз его ед­ва жи­во­го вы­но­си­ли из кел­лии и от­ти­ра­ли сне­гом. Но и в ме­сте за­клю­че­ния бра­тия Са­нак­сар­ской оби­те­ли и сест­ры Алек­се­ев­ской об­щи­ны не остав­ля­ли сво­е­го лю­би­мо­го на­став­ни­ка, ока­зы­вая ма­те­ри­аль­ную под­держ­ку и ис­пра­ши­вая его мо­литв.

На­ко­нец по хо­да­тай­ству мит­ро­по­ли­та Санкт-Пе­тер­бург­ско­го Гав­ри­и­ла и вы­со­чай­ше­му по­ве­ле­нию Ека­те­ри­ны II отец Фе­о­дор по­лу­чил пол­ную сво­бо­ду и воз­вра­тил­ся в Са­нак­сар­скую оби­тель. В лю­би­мой оби­те­ли ста­рец про­дол­жал усерд­но ра­бо­тать Гос­по­ду. По­сле непро­дол­жи­тель­ной бо­лез­ни отец Фе­о­дор скон­чал­ся в ночь на 19 фев­ра­ля 1791 г. Те­ло его, хо­тя и ле­жав­шее в теп­лой ке­ллии до по­гре­бе­ния, не из­да­ва­ло за­па­ха тле­ния. На мо­ги­ле пре­по­доб­но­го бы­ла по­ло­же­на ас­пид­но­го кам­ня пли­та с над­пи­сью: «Здесь по­гре­бен 73-лет­ний ста­рец иеро­мо­нах Фе­о­дор, по фа­ми­лии Уша­ков, воз­об­но­ви­тель Са­нак­сар­ско­го мо­на­сты­ря, ко­то­рый по­стри­жен в Алек­сан­дро-Нев­ской Лав­ре, про­дол­жал мо­на­ше­ское жи­тие 45 лет; со все­ми ви­да­ми ис­тин­но­го хри­сти­а­ни­на и доб­ро­го мо­на­ха 19 фев­ра­ля 1791 го­да скон­чал­ся».

Пле­мян­ник пре­по­доб­но­го Фе­о­до­ра Са­нак­сар­ско­го – бле­стя­щий фло­то­во­дец адми­рал Фе­дор Уша­ков, вый­дя в от­став­ку, так­же жил воз­ле Са­нак­сар­ско­го мо­на­сты­ря, скон­чал­ся в 1817 го­ду и был по­хо­ро­нен воз­ле сво­е­го дя­ди. Вме­сте со сво­им пре­по­доб­ным срод­ни­ком он про­слав­лен в ли­ке свя­тых Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви.

Па­мять пре­по­доб­но­го Фе­о­до­ра Са­нак­сар­ско­го празд­ну­ет­ся в день его кон­чи­ны – 19 фев­ра­ля (по ста­ро­му сти­лю; 4 мар­та, а в ви­со­кос­ный год 3 мар­та – по но­во­му сти­лю), а так­же в день об­ре­те­ния его мно­го­це­леб­ных мо­щей – 21 ап­ре­ля (4 мая н. ст.).

Полное житие преподобного Феодора Санаксарского

Пре­по­доб­ный отец наш Фе­о­дор Са­нак­сар­ский ро­дил­ся в 1719 го­ду близ се­ла Ро­ма­но­ва Яро­слав­ской гу­бер­нии в ро­до­вом име­нии бла­го­че­сти­вых дво­рян Иг­на­тия и Ири­ны Уша­ко­вых и при Свя­том Кре­ще­нии был на­ре­чен Иоан­ном. Воз­рас­тав­ше­го в ро­ди­тель­ском до­ме от­ро­ка от юно­сти на­пи­ты­ва­ли бла­го­че­сти­ем, усерд­но на­учая его За­ко­ну Бо­жи­е­му и доб­ро­де­тель­ной жиз­ни. Ко­гда Иоан­ну бы­ло че­ты­ре го­да, у него умер­ла мать. Вско­ре отец же­нил­ся вто­рой раз. Его но­вая су­пру­га Па­рас­ке­ва и вос­пи­та­ла от­ро­ка Иоан­на в ве­ре и бла­го­че­стии.
Ко­гда Иоанн до­стиг со­вер­шен­но­ле­тия, его ро­ди­те­ли, как лю­ди со­сто­я­тель­ные, опре­де­ли­ли юно­шу на во­ин­скую служ­бу в гвар­дей­ский Пре­об­ра­жен­ский полк в Санкт-Пе­тер­бур­ге, где за осо­бое усер­дие Иоан­на вско­ре про­из­ве­ли в сер­жан­ты.
Жи­вя в сто­ли­це, в до­воль­стве, сре­ди ве­се­лых и бес­печ­ных то­ва­ри­щей, сре­ди раз­доль­но­го бы­та и уве­се­ле­ний, обыч­ных то­гда в сто­ли­це и гвар­дии, мо­ло­дой Иоанн Уша­ков лег­ко мог бы со вре­ме­нем по­те­рять свои при­род­ные бла­го­че­сти­вые на­клон­но­сти, ибо, по сло­ву апо­сто­ла, «ху­дые со­об­ще­ства раз­вра­ща­ют доб­рые нра­вы» (1Кор.15:33). Но че­ло­ве­ко­лю­би­вый Гос­подь, не хо­тя­щий смер­ти греш­ни­ка, но ожи­да­ю­щий об­ра­ще­ния его и «еже жи­ву бы­ти ему» (Иез.18:23), не оста­вил юно­шу окон­ча­тель­но укло­нить­ся от бла­го­го пу­ти прав­ды Бо­жи­ей и по­гиб­нуть в раз­вра­ще­нии, но спо­до­бил его прий­ти к по­ка­я­нию сле­ду­ю­щим об­ра­зом.
Во вре­мя обыч­но­го шум­но­го со­бра­ния гвар­дей­цев-то­ва­ри­щей Иоан­на, в са­мый раз­гар ве­се­лья, один из юно­шей, быв­ший до то­го со­вер­шен­но здо­ров и ве­сел, вне­зап­но упал за­мерт­во. Уви­дев умер­ше­го без по­ка­я­ния то­ва­ри­ща, Иоанн, слов­но оч­нув­шись от оба­я­ния мир­ских со­блаз­нов, вне­зап­но осо­знал всю непроч­ность то­го, что лю­ди на­зы­ва­ют сча­сти­ем. Тот­час же ре­шил­ся юно­ша оста­вить все: во­ин­ский чин, дру­зей, ро­ди­те­лей и всю кра­со­ту это­го ми­ра, и тай­но бе­жать в пу­сты­ню, же­лая стя­жать зва­ние во­и­на Ца­ря Небес­но­го, на­сле­до­вать граж­дан­ство Небес­но­го Иеру­са­ли­ма, «вчи­нить­ся в ли­це дру­гов Хри­сто­вых» сре­ди ис­тин­ной кра­со­ты Цар­ствия Бо­жи­его. Жаж­ду­щая су­гу­бо­го по­дви­га юная ду­ша укре­пи­лась то­гда сло­ва­ми пре­по­доб­но­го Иоан­на Ле­ствич­ни­ка: «Изы­ди­те от сре­ды их и от­лу­чи­те­ся и нечи­сто­те ми­ра не при­ка­сай­те­ся, гла­го­лет Гос­подь. Кто бо ко­гда у них со­тво­ри чу­де­са? Кто мерт­выя воз­ста­ви? Кто из­гна де­мо­нов? Ник­то­же. Вся бо сия ино­ком суть на­граж­де­ния, яже мир вме­сти­ти не мо­жет; аще же бы воз­мог, то к че­му бы был ино­че­ский по­двиг и от­шель­ни­че­ство?» (2 сту­пень Ле­стви­цы).
Вняв, та­ким об­ра­зом, всем су­ще­ством сво­им гла­су Бо­жию, зо­ву­ще­му к каж­до­му серд­цу, но не в каж­дом на­хо­дя­ще­му от­клик, Иоанн, на­ско­ро со­брав­шись, спеш­но вы­ехал из сто­ли­цы с од­ним слу­гой, как бы в ро­ди­тель­ский дом, же­лая лишь оби­те­лей От­ца Небес­но­го. Отъ­е­хав да­ле­ко от го­ро­да, юно­ша от­пу­стил слу­гу, пе­ре­одел­ся в ни­щен­скую одеж­ду и по­шел на бе­ре­га Дви­ны в по­мор­ские ле­са.
По­сле несколь­ких дней пу­ти по­пустил Гос­подь Иоан­ну ис­пы­та­ние тще­сла­ви­ем, же­лая укре­пить через это Сво­е­го ра­ба.
На до­ро­ге вбли­зи Яро­слав­ля неожи­дан­но встре­тил­ся ему род­ной дя­дя, вы­ез­жа­ю­щий из го­ро­да в рос­кош­ной ка­ре­те со мно­же­ством слуг. Же­лая при­вет­ство­вать род­ствен­ни­ка, Иоанн по­кло­нил­ся дя­де, но тот, не узнав в обо­рван­ной одеж­де сво­е­го пле­мян­ни­ка, да­же не об­ра­тил на него вни­ма­ния. Силь­ная скорбь и сму­ще­ние воз­му­ти­ли ду­шу мо­ло­до­го по­движ­ни­ка. Вспом­нил он свою преж­нюю без­бед­ную жизнь и бо­гат­ство, не усту­па­ю­щее дя­ди­но­му. Враг спа­се­ния на­ше­го, обод­рен­ный мгно­ве­ни­ем сму­ще­ния, тот­час пред­ста­вил во­об­ра­же­нию юно­ши осле­пи­тель­ные кар­ти­ны ба­лов и тор­же­ствен­ных вы­ез­дов. Пред­ста­вил он мно­же­ство слуг и лег­кую жизнь в рос­ко­ши и неге, все яр­кие со­блаз­ны сто­лич­ной жиз­ни и уда­лое ве­се­лие гвар­дей­ско­го пол­ка. Но Иоан­на, по­знав­ше­го су­ет­ность зем­но­го сча­стия, уже не пре­льсти­ли диа­воль­ские ухищ­ре­ния. С мо­лит­вою, осе­нив се­бя крест­ным зна­ме­ни­ем, юно­ша пре­воз­мог ми­нут­ное со­мне­ние и с но­вы­ми си­ла­ми на­пра­вил­ся к по­мор­ским ле­сам, став­шим для него на­ча­лом пу­ти ко спа­се­нию.
Вско­ре, неуклон­но пре­одоле­вая бо­ре­ния и со­блаз­ны, Иоанн, ед­ва пе­ре­сту­пив­ший по­рог два­дца­ти­ле­тия, до­стиг ле­сов на бе­ре­гах Дви­ны. Углу­бив­шись в лес­ные де­бри, мо­ло­дой по­движ­ник на­шел в ча­ще опу­стев­шую кел­лию и жил в ней один бо­лее трех лет, од­но­му лишь Бо­гу ра­бо­тая в со­кру­ше­нии серд­ца, под­ви­за­ясь в по­сте, мо­лит­ве и тер­пе­нии скор­бей. Пи­щу, са­мую скуд­ную, и все немно­гое, необ­хо­ди­мое для жиз­ни, ему при­но­си­ли бо­го­лю­би­вые жи­те­ли окрест­ных се­ле­ний.
Вско­ре мест­ное на­чаль­ство уси­ли­ло го­не­ния на се­лив­ших­ся в се­вер­ных ле­сах рас­коль­ни­ков, а при слу­чае тес­ни­ло и уеди­нив­ших­ся там пра­во­слав­ных пу­стын­ни­ков, про­жи­вав­ших без до­ку­мен­тов. На­ча­ли при­тес­нять и Иоан­на, по­до­зре­вая в нем рас­коль­ни­ка; он же тер­пе­ли­во сно­сил все оскорб­ле­ния и да­же по­бои.
Од­на­жды, уви­дев свя­то­го, вы­нуж­ден­но­го прий­ти в бли­жай­шее се­ле­ние за са­мым необ­хо­ди­мым, неко­то­рые по­се­ляне вновь ста­ли неспра­вед­ли­во оскорб­лять Иоан­на. По­движ­ник все сно­сил в мол­ча­нии и сми­ре­нии. Не вы­но­ся та­ко­го об­ли­че­ния сво­ей зло­бе, нече­стив­цы на­столь­ко рас­па­ли­лись нена­ви­стью, что с по­бо­я­ми по­во­лок­ли свя­то­го в бли­жай­ший го­род Ар­хан­гельск для су­да и рас­пра­вы. Скор­бя о та­ком па­де­нии со­бра­тьев, пре­по­доб­ный умо­лял их от­пу­стить его и обе­щал со­вер­шен­но по­ки­нуть по­мор­ские ле­са, лишь бы не быть при­чи­ной со­блаз­на и зло­бы. Но му­чи­те­ли пре­по­доб­но­го лишь усерд­нее влек­ли Иоан­на на рас­пра­ву, слов­но про­об­ра­зуя бу­ду­щие его му­че­ния за прав­ду Бо­жию. Но вско­ре силь­ная уста­лость овла­де­ла нече­стив­ца­ми, и они, вняв, на­ко­нец, усерд­ным мо­ле­ни­ям свя­то­го, как бы нехо­тя от­пу­сти­ли его. С та­ким боль­шим тру­дом осво­бо­див­шись, Иоанн вы­нуж­ден был спеш­но пе­рей­ти из сво­ей уеди­нен­ной кел­лии в Пло­щан­скую пу­стынь Ор­лов­ской гу­бер­нии.
При­дя в Пло­щан­скую пу­стынь, Иоанн при встре­че с на­сто­я­те­лем оби­те­ли на­звал­ся цер­ков­но­слу­жи­те­лем. Ста­рец игу­мен дол­го не со­гла­шал­ся при­ни­мать при­шед­ше­го без ви­да (пас­пор­та) юно­шу, осте­ре­га­ясь рас­коль­ни­ков или бег­лых пре­ступ­ни­ков. Лишь усту­пая на­стой­чи­вой и уси­лен­ной прось­бе, на­сто­я­тель по­ста­вил Иоан­на чи­тать в церк­ви бо­го­слу­жеб­ное по­сле­до­ва­ние и из его чте­ния сра­зу по­нял, что пе­ред ним не цер­ков­ник, а ка­кой-ни­будь дво­рян­ский сын. Опа­са­ясь, как бы из-за него не бы­ло в оби­те­ли ка­кой-ли­бо непри­ят­но­сти, на­сто­я­тель по­се­лил Иоан­на в од­ной из от­да­лен­ных кел­лий в ле­су, устро­ен­ных преж­де жив­ши­ми там по­движ­ни­ка­ми.
Но недол­го по­жил лю­би­тель без­мол­вия в пу­сты­ни. По про­ше­ствии немно­го­го вре­ме­ни бла­го­во­лил Гос­подь явить Сво­е­го све­тиль­ни­ка ми­ру. По вы­со­чай­ше­му по­ве­ле­нию по­сла­на бы­ла сыск­ная ко­ман­да для вы­яв­ле­ния всех, укры­ва­ю­щих­ся в ле­сах от за­ко­на, и для ра­зо­ре­ния их тай­ных жи­лищ. Взят был и Иоанн как не име­ю­щий ви­да. При до­про­се он от­кро­вен­но ска­зал, что тай­но ушел из служ­бы в гвар­дии, а по­то­му сра­зу был до­став­лен в Санкт-Пе­тер­бург к им­пе­ра­три­це Ели­са­ве­те Пет­ровне.
Слу­чись та­кое со­бы­тие на несколь­ко лет рань­ше, в цар­ство­ва­ние су­ро­вой Ан­ны Иоан­нов­ны, несдоб­ро­вать бы Уша­ко­ву. Но Ели­са­ве­та Пет­ров­на бы­ла лас­ко­ва, на­бож­на, чти­ла мо­на­хов и по­кро­ви­тель­ство­ва­ла на­сто­я­щим пу­стын­ни­кам.
При­ве­ден­ный во дво­рец, Иоанн в ожи­да­нии при­е­ма у го­су­да­ры­ни был по­став­лен под цар­ским крыль­цом. А так как преж­де ухо­да из ми­ра он был из­ве­стен мно­гим как при­род­ный дво­ря­нин и нема­лый чин в Пре­об­ра­жен­ском пол­ку, то по Пе­тер­бур­гу, а в осо­бен­но­сти в гвар­дей­ских пол­ках, быст­ро про­нес­лась весть, что сер­жант Уша­ков сыс­кан. Мно­гие до­пу­щен­ные ко дво­ру со­бра­лись по­смот­реть на мо­ло­до­го по­движ­ни­ка, сми­рен­но сто­я­ще­го у крыль­ца. За про­шед­шие шесть лет Иоанн силь­но из­ме­нил­ся, и труд­но бы­ло в этом из­мож­ден­ном по­стом че­ло­ве­ке узнать бле­стя­ще­го гвар­дей­ца, ве­се­ло­го то­ва­ри­ща по сто­лич­ным за­ба­вам и раз­вле­че­ни­ям. От ве­ли­ко­го воз­дер­жа­ния Иоанн был сух и бле­ден ли­цом, одет лишь во скуд­ную вла­ся­ни­цу, под­по­я­сан про­стым рем­нем. Но осо­бен­но по­ра­жа­ла всех ле­жа­щая на пре­по­доб­ном пе­чать глу­бо­ко­го сми­ре­ния и по­слу­ша­ния во­ле Бо­жи­ей, слов­но про­ни­зы­ва­ю­щая мо­ло­до­го по­движ­ни­ка. Ви­дя это, мно­гие уми­ля­лись и кла­ли в сво­ем серд­це на­ме­ре­ние оста­вить мир и сле­до­вать тес­ным пу­тем, по­доб­но Иоан­ну, в Цар­ство Небес­ное.
По­сле до­кла­да Иоан­на про­ве­ли к им­пе­ра­три­це. Уви­дев пре­по­доб­но­го, она по-ма­те­рин­ски ми­ло­сти­во спро­си­ла его: «За­чем ты ушел из мо­е­го пол­ка?» «Для удоб­ства спа­се­ния ду­ши, Ва­ше им­пе­ра­тор­ское Ве­ли­че­ство», – с кро­то­стью от­ве­чал Иоанн. «Не вме­няю те­бе по­бе­га в про­сту­пок и жа­лую те­бя преж­ним чи­ном, – ска­за­ла го­су­да­ры­ня, ис­пы­ты­вая твер­дость на­ме­ре­ния Иоан­на, – всту­пай в преж­нее зва­ние». На это свя­той от­ве­тил: «Ва­ше ве­ли­че­ство, в на­ча­той жиз­ни для Бо­га и спа­се­ния мо­ей ду­ши же­лаю пре­быть до кон­ца, а преж­ней жиз­ни и чи­на не же­лаю». Сно­ва спро­си­ла его им­пе­ра­три­ца: «Для че­го же ты то­гда не спро­сясь ушел из пол­ка? К та­ко­му де­ла­нию и от нас ты мог быть от­пу­щен». «Ес­ли бы то­гда про­сил я об этом ва­ше ве­ли­че­ство, то не по­ве­ри­ли бы Вы мне, мо­ло­до­му и не ис­пы­тав­ше­му всей труд­но­сти мо­на­ше­ско­го жи­тия. Те­перь же, по­сле убо­го­го мо­е­го ис­ку­са, утруж­даю ва­ше ве­ли­че­ство прось­бой – дай­те мне уме­реть мо­на­хом». Ви­дя та­кую ре­ши­мость по­движ­ни­ка, им­пе­ра­три­ца спро­си­ла Иоан­на, где бы же­лал он под­ви­зать­ся. «В Са­ров­ской пу­сты­ни, ва­ше ве­ли­че­ство». Го­су­да­ры­ня со­гла­си­лась, но, ис­пы­ты­вая сми­ре­ние мо­ло­до­го по­движ­ни­ка, оста­ви­ла его для при­ня­тия мо­на­ше­ско­го по­стри­га в Алек­сан­дро-Нев­ской оби­те­ли Пе­тер­бур­га.
Так, по во­ле Бо­жи­ей и со­глас­но им­пе­ра­тор­ско­му по­ве­ле­нию, по­сле трех­лет­не­го по­слуш­ни­че­ско­го ис­ку­са в Алек­сан­дро-Нев­ской оби­те­ли 13 ав­гу­ста 1748 го­да 29-тилет­ний Иоанн Уша­ков был по­стри­жен в мо­на­хи. По­стриг в при­сут­ствии им­пе­ра­три­цы Ели­са­ве­ты Пет­ров­ны со­вер­шил на­чаль­ство­вав­ший то­гда в оби­те­ли вы­со­ко­прео­свя­щен­ней­ший Фе­о­до­сий, на­рек­ший но­во­го мо­на­ха име­нем Фе­о­дор, те­зо­имен­но ве­ли­ко­му кня­зю Фе­о­до­ру Смо­лен­ско­му (па­мять 19 сен­тяб­ря).
С са­мо­го пер­во­го дня сво­е­го мо­на­ше­ско­го де­ла­ния Фе­о­дор, вни­мая сво­е­му спа­се­нию, неис­ход­но под­ви­зал­ся в той оби­те­ли, лю­бя без­мол­вие, неустан­но упраж­ня­ясь в по­сте и мо­лит­ве.
Ко­гда же вос­хо­тел Гос­подь ис­пы­тать Сво­е­го ра­ба и укре­пить его твер­дость и тер­пе­ние, то по­пустил ему плот­скую брань, та­кую, что и сам Фе­о­дор удив­лял­ся ей. Од­на­ко, воз­ло­жив все упо­ва­ние на Бо­га и ожи­дая лишь от Него из­бав­ле­ния, пре­по­доб­ный уси­лил при­леж­ное мо­ле­ние и по­стил­ся до из­не­мо­же­ния. Бог же, ви­дя Сво­е­го ра­ба, в по­дви­ге усерд­но под­ви­за­ю­ще­го­ся, об­лег­чил ему плот­скую брань, по­сра­мив за­вист­ни­ка на­ше­го спа­се­ния.
Но вско­ре яви­лась по за­ви­сти вра­жи­ей но­вая брань. Про­изо­шло это по сле­ду­ю­щей при­чине.
Ви­дя и зная ис­тин­но по­движ­ни­че­скую жизнь пре­по­доб­но­го Фе­о­до­ра, го­су­да­ры­ня им­пе­ра­три­ца Ели­са­ве­та Пет­ров­на бы­ла к нему по-ма­те­рин­ски ми­ло­сти­ва и вни­ма­тель­на. Бы­вая в оби­те­ли, она вся­кий раз спра­ши­ва­ла, не оби­жа­ет ли его кто. А на­след­ник, впо­след­ствии им­пе­ра­тор, Петр Фе­до­ро­вич и во­все лю­бил при слу­чае по­вто­рить, что «в Алек­сан­дро-Нев­ском мо­на­сты­ре толь­ко один мо­нах – Уша­ков», ува­жая его под­лин­ное бла­го­че­стие, пост­ный, в от­ли­чие от про­чих мо­на­хов, вид и доб­ро­де­те­ли. Жи­те­ли же Пе­тер­бур­га, вся­ко­го чи­на и зва­ния, вспо­ми­ная ве­се­лую жизнь се­го от­ца в быт­ность его гвар­дей­цем, удив­ля­лись, ви­дя на­сто­я­щее его стро­гое мо­на­ше­ское жи­тие и по­чет от цар­ствен­ных особ, и скло­ня­ли свои ду­ши к по­ка­я­нию.
Вско­ре пе­тер­бург­ские жи­те­ли, хо­тя­щие жить в ми­ре бо­го­угод­но, на­ча­ли при­хо­дить к нему, умо­ляя дать на­став­ле­ние: как им, с детьми в ми­ре жи­ву­щим, уго­дить Бо­гу. Пре­по­доб­ный Фе­о­дор со сми­ре­ни­ем от­ка­зы­вал­ся от это­го, ука­зы­вая при­хо­дя­щим на мно­гих уче­ных мо­на­хов, жи­ву­щих в оби­те­ли, мо­гу­щих на­учить пра­вед­ной жиз­ни. Од­на­ко по­се­ти­те­ли ис­ка­ли не уче­но­сти, а опыт­но­сти ду­хов­ной. Пост­ни­че­ская жизнь са­мо­го Фе­о­до­ра, усерд­но сле­до­вав­ше­го пу­тем Хри­сто­вых за­по­ве­дей, по­буж­да­ла лю­дей вновь про­сить мо­ло­до­го по­движ­ни­ка раз­ре­шить их ду­хов­ные нуж­ды и недо­уме­ния, нераз­ре­шен­ные уче­ны­ми мо­на­ха­ми. В чис­ле об­ра­ща­ю­щих­ся к нему бы­ли и гвар­дей­цы, преж­ние его со­слу­жив­цы.
Ви­дя неот­ступ­ность при­хо­дя­щих к нему и край­нюю необ­хо­ди­мость по­мочь лю­дям, пре­по­доб­ный Фе­о­дор со­кру­шал се­бя при­леж­ной мо­лит­вой, про­ся у Бо­га про­све­тить его ра­зум к по­ни­ма­нию Пи­са­ния, ес­ли Его свя­той во­ле угод­но, чтобы лю­ди на­зи­да­лись через его недо­сто­ин­ство. И не оста­вил Гос­подь Сво­е­го угод­ни­ка, спо­до­бив его да­ра ра­зу­ме­ния Пи­са­ния и уме­ния яс­но раз­ре­шать все ду­хов­ные нуж­ды в лю­дях. Чте­ние же тво­ре­ний свя­ти­те­ля Иоан­на Зла­то­усто­го на­пол­ни­ло его ду­шу от чи­сто­го ис­точ­ни­ка ду­хов­ной муд­ро­сти и по­уче­ни­ям стар­ца Фе­о­до­ра да­ло изящ­ность и яс­ность. По­это­му и об­ра­тил­ся к свя­то­му скор­бя­щий на­род за со­ве­том и уте­ше­ни­ем.
Но жив­шие в оби­те­ли уче­ные мо­на­хи из за­ви­сти, а за­тем и нена­ви­сти, на­ча­ли жа­ло­вать­ся Вы­со­ко­прео­свя­щен­ней­ше­му, что про­стой-де мо­нах при­вле­ка­ет к се­бе на­род, бес­по­ко­ит оби­тель и про­из­во­дит со­блазн. Вла­ды­ка, еже­днев­но слы­ша до­но­сы и ви­дя мно­же­ство лю­дей, иду­щих к пре­по­доб­но­му, при­ка­зал каз­на­чею не пус­кать в оби­тель лю­дей, иду­щих к пре­по­доб­но­му за со­ве­та­ми и уте­ше­ни­ем, чем вверг чад стар­ца Фе­о­до­ра в ве­ли­кую скорбь и уны­ние.
Пре­по­доб­ный Фе­о­дор, си­дя в без­мол­вии в сво­ей кел­лии, слы­ша и ви­дя со­вер­ша­ю­ще­е­ся непра­вед­ное по­ве­ле­ние, раз­дра­жил­ся ду­хом, как и о ве­ли­ком Зла­то­усте го­во­рит­ся, по­шел в кел­лию каз­на­чея той оби­те­ли и, при обыч­ной скром­но­сти сво­ей, ска­зал ему: «Про­шу ва­ше пре­по­до­бие объ­яс­нить мне, по­че­му за­пре­щен вход в мо­на­стырь для же­ла­ю­щих при­хо­дить ко мне и кто это за­пре­тил?». Каз­на­чей от­ве­чал стар­цу: «Не го­дит­ся те­бе в де­ла учи­тель­ства вхо­дить и через хож­де­ние к те­бе тол­пы на­ро­да бра­тию со­блаз­нять. Уже и вы­со­ко­прео­вя­щен­ней­ший, ви­дя та­кую непри­стой­ность, при­ка­зал все это за­пре­тить». На это бла­жен­ный от­ве­тил ему: «Ес­ли в мо­ем уче­нии есть что-то неза­кон­ное, то пусть ар­хи­ерей об­ли­чит ме­ня. А без при­чи­ны на­во­дить та­кую скорбь лю­дям, же­ла­ю­щим ви­деть мое убо­же­ство, не ар­хи­пас­тыр­ское де­ло. Су­дит ему за это Гос­подь Бог». Тут же об этом от­ве­те ста­ло из­вест­но вы­со­ко­прео­свя­щен­ней­ше­му, ко­то­рый, тща­тель­но ис­сле­до­вав уче­ние стар­ца, не на­шел ни­че­го за­пре­щен­но­го и вы­нуж­ден был вновь до­пу­стить к пре­по­доб­но­му на­род, но с то­го вре­ме­ни стал гне­вать­ся на Фе­о­до­ра и из­мыш­лять на него коз­ни с про­чи­ми кле­вет­ни­ка­ми и за­вист­ни­ка­ми. Так до­са­жда­ли они свя­то­му, что и день и осо­бен­но ночь был ста­рец Фе­о­дор в опас­но­сти. Но пом­ня, что и влас гла­вы на­шей без во­ли Бо­жи­ей не по­гибнет (Мф.10:30), пре­по­доб­ный не остав­лял сво­е­го учи­тель­ства и по­учал всех, при­хо­дя­щих к нему в раз­лич­ных ду­хов­ных неду­гах – на­став­ле­ни­я­ми вра­чуя и уте­шая. Креп­ко дер­жал в па­мя­ти пре­по­доб­ный сло­во Си­ра­хо­во: «Луч­ше сло­во, неже­ли да­я­ние» (Сир.7:35). И в тво­ре­ни­ях Зла­то­уста то­же: «Слу­ча­ет­ся ча­сто, что при­ят­ное (по­лез­ное) сло­во боль­ше до­воль­ству­ет неиму­ще­го, чем по­да­я­ние. доб­рым со­ве­том мо­жет быть боль­шее при­об­ре­те­ние, ибо не го­лод на­сы­ща­ет­ся, но спа­са­ет­ся от лю­той смер­ти» (25 бе­се­да на Де­я­ния; 41 бе­се­да на Бы­тие).
Так бла­жен­ный Фе­о­дор не остав­лял сво­е­го доб­ро­го по­дви­га и усерд­но по­мо­гал всем, при­хо­дя­щим к нему в ду­шев­ных скор­бях. От­во­дил от от­ча­я­ния страж­ду­щих недо­уме­ни­я­ми и на­став­лял на путь ис­тин­ный; пе­ча­ли от диа­во­ла, на­но­си­мые на ду­шу, от­се­кал от сер­дец ме­чем здра­во­го сво­е­го рас­суж­де­ния и при­во­дил их в со­вер­шен­ный по­ря­док хри­сти­ан­ско­го лю­бо­муд­рия. И от это­го мно­гие так воз­лю­би­ли его, что всю свою жизнь на него воз­ло­жи­ли, и что бы он им ни ска­зал, все с ра­до­стию и ве­ли­ким усер­ди­ем спе­ши­ли ис­пол­нить за лю­бовь к Бо­гу. Все уче­ни­ки его ка­за­лись меж­ду со­бою как еди­но­утроб­ные бра­тья через при­ча­стие небес­ной люб­ви. Не бы­ло в них ни за­ви­сти, ни рев­но­сти, но уди­ви­тель­ное крот­кое со­гла­сие и еди­не­ние. Им да­но бы­ло от от­ца Фе­о­до­ра на­став­ле­ние, как обе­ре­гать­ся гре­хов­ных стра­стей и сла­стей, во­ю­ю­щих на ду­шу (1Пет.2:11), по­то­му что тот, кто друг мир­ским стра­стям, тот враг Бо­гу и Кре­сту Хри­сто­ву. Учил пре­по­доб­ный, как жить в ми­ре, тер­петь скор­би ра­ди Бо­га с ра­до­стию и бла­го­да­ре­ни­ем; учил, ка­кое но­сить пла­тье и как в пи­ще и пи­тии быть уме­рен­ны­ми; как быть не строп­ти­вы­ми и раз­вра­щен­ны­ми, но жить по свя­тым пра­ви­лам. В празд­нич­ные дни для ду­ше­спа­си­тель­но­го со­бе­се­до­ва­ния и чте­ния свя­то­оте­че­ских тво­ре­ний схо­дить­ся к од­но­му из бо­лее све­ду­щих и об­ра­зо­ван­ных уче­ни­ков его, а для ре­ше­ния недо­уме­ний при­хо­дить в оби­тель к стар­цу Фе­о­до­ру. Да­но им бы­ло и мо­лит­вен­ное пра­ви­ло.
Но нена­ви­дя­щий доб­ро диа­вол не пе­ре­ста­вал мно­ги­ми коз­ня­ми, дей­ствуя через раз­вра­щен­ных лю­дей, до­са­ждать стар­цу и его уче­ни­кам. Уче­ные мо­на­хи по­но­си­ли их, на­зы­вая свя­то­ша­ми и да­же рас­коль­ни­ка­ми. Ча­да же стар­ца мно­гие го­ды все тер­пе­ли со сми­ре­ни­ем, при­ни­мая по­но­ше­ния с ра­до­стью. Рос­ла за­висть и к са­мо­му от­цу Фе­о­до­ру за со­бран­ное им ду­хов­ное брат­ство. Осо­бен­но воз­рос­ла нена­висть к пре­по­доб­но­му по­сле то­го, как, по­став­лен­ный у мо­щей св. бл­гв. кня­зя Алек­сандра Нев­ско­го, при­но­сил он де­нег мно­го боль­ше, чем быв­шие до него на этой долж­но­сти за­вист­ни­ки. На­столь­ко воз­рос­ла зло­ба вра­жия, что уже и к смер­ти го­то­вил­ся свя­той Фе­о­дор, но, не же­лая мстить, все тер­пел ве­ли­ко­душ­но, мо­лясь за сво­их обид­чи­ков, хо­тя и имел воз­мож­ность до­ло­жить им­пе­ра­три­це о тво­ря­щих­ся без­за­ко­ни­ях. Как ни же­ла­ли за­вист­ни­ки со­слать пре­по­доб­но­го в даль­ние мо­на­сты­ри, но не мог­ли сде­лать это­го без во­ли го­су­да­ры­ни и толь­ко злоб­ство­ва­ли на бла­жен­но­го и при­чи­ня­ли ему до­са­жде­ния и неудоб­ства.
По­тер­пев та­ким об­ра­зом де­сять лет и ви­дя се­бя ис­точ­ни­ком гне­ва, силь­ной зло­бы и со­блаз­на, пре­по­доб­ный Фе­о­дор ре­шил­ся уехать из оби­те­ли по сло­ву Хри­сто­ву: «Ко­гда же бу­дут гнать вас в од­ном го­ро­де, бе­ги­те в дру­гой» (Мф.10:23). Свя­той Фе­о­дор про­сил на­чаль­ство Лав­ры от­пу­стить его в Са­ров­скую пу­стынь, ку­да и преж­де хо­тел по­сту­пить. Вско­ре же­ла­ние стар­ца, не без со­дей­ствия воз­ли­ко­вав­ших вра­гов свя­то­го, бы­ло ис­пол­не­но. По­лу­чив же­ла­е­мое уволь­не­ние, пре­по­доб­ный ис­хо­да­тай­ство­вал у Св. Си­но­да от­пуск­ные гра­мо­ты для сво­их ду­хов­ных чад, же­лав­ших сле­до­вать за стар­цем в Са­ров, и в 1757 го­ду вы­ехал из Санкт-Пе­тер­бур­га с ра­до­стью, по­сле дол­гой борь­бы и том­ле­ния ду­ха. С ним вы­еха­ли и при­вя­зан­ные к нему ду­хов­ной лю­бо­вью уче­ни­ки и уче­ни­цы, оста­вив­шие бла­га гра­да зем­но­го ра­ди Гра­да Небес­но­го. При­быв в г. Ар­за­мас и не до­ез­жая 60-ти верст до Са­ро­ва, ста­рец по­ме­стил немно­гих сво­их уче­ниц в де­ви­чьем Ни­коль­ском мо­на­сты­ре, а сам с уче­ни­ка­ми по­се­лил­ся в Са­ров­ской пу­сты­ни. Вско­ре умно­жив­ши­е­ся уче­ни­цы пре­по­доб­но­го пе­ре­ве­де­ны бы­ли в Алек­се­ев­скую об­щи­ну, где жи­ли в стро­гом сле­до­ва­нии уста­ву, дан­но­му стар­цем.
Про­жив в Са­ров­ской пу­сты­ни два го­да, отец Фе­о­дор, ви­дя рас­ту­щее чис­ло сво­их уче­ни­ков, счел неудоб­ным ру­ко­во­дить ими, так как и сам был лишь по­слуш­ник са­ров­ский. На­учен­ный горь­ким опы­том бла­го­ра­зум­ной осто­рож­но­сти, ста­рец про­сил от­цов са­ров­ских дать ему обед­нев­шую Са­нак­сар­скую оби­тель, на­хо­дя­щу­ю­ся в трех вер­стах от уезд­но­го го­ро­да Тем­ни­ко­ва, на ле­вом бе­ре­гу ре­ки Мок­ши.
Са­нак­сар­ская пу­стынь по­лу­чи­ла свое на­ча­ло в 1659 го­ду в цар­ство­ва­ние ца­ря Алек­сия Ми­хай­ло­ви­ча. Ме­сто под бу­ду­щую оби­тель дал жи­тель го­ро­да Тем­ни­ко­ва дво­ря­нин пи­сец Лу­ка Евсю­ков, при­гла­сив­ший из Ста­ро-Ка­дом­ско­го мо­на­сты­ря пер­во­го стро­и­те­ля и на­сто­я­те­ля игу­ме­на Фе­о­до­сия, по­стро­ив­ше­го в 1676 го­ду, по бла­го­сло­ве­нию свя­тей­ше­го пат­ри­ар­ха Мос­ков­ско­го и всея Ру­си Иоаса­фа II, пер­вый храм оби­те­ли в честь Сре­те­ния ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри Вла­ди­мир­ская. На­зва­ние свое мо­на­стырь по­лу­чил от рас­по­ло­жен­но­го под его сте­на­ми неболь­шо­го озе­ра Са­нак­сар (что на мест­ном на­ре­чии озна­ча­ет бук­валь­но «ле­жа­щее в бо­ло­ти­стой лож­бине у воз­вы­шен­но­сти»). Про­су­ще­ство­вав око­ло ста лет, Са­нак­сар­ская оби­тель от недо­стат­ка средств и бра­тии за­пу­сте­ла и бы­ла при­пи­са­на к Са­ров­ской пу­сты­ни, в са­мую цве­ту­щую ее по­ру.
Пре­по­доб­ный Фе­о­дор, об­ла­дав­ший пу­стын­но­лю­би­вым ду­хом, пле­нив­шись кра­со­тою мо­на­стыр­ских окрест­но­стей и со­вер­шен­ным уеди­не­ни­ем, удоб­ным для мо­на­стыр­ско­го жи­тия, сра­зу возы­мел твер­дое на­ме­ре­ние воз­об­но­вить Са­нак­сар.
По­лу­чив со­гла­сие и бла­го­сло­ве­ние от сво­е­го стар­ца, стро­и­те­ля Са­ров­ско­го, бла­го­сер­до­го от­ца Еф­ре­ма, пре­по­доб­ный в 1759 го­ду пе­ре­се­лил­ся в Са­нак­сар­скую пу­стынь со все­ми уче­ни­ка­ми сво­и­ми, по­ло­жив на­ча­ло доб­ро­му по­дви­гу о Гос­по­де.
К при­ез­ду от­ца Фе­до­ра един­ствен­ная цер­ковь оби­те­ли бы­ла вет­ха и бед­на, де­ре­вян­ные кел­лии и огра­да по­чти раз­ва­ли­лись, кров­ли сгни­ли. Оста­ва­ясь по­ка офи­ци­аль­но в за­ви­си­мо­сти от Са­ро­ва, пре­по­доб­ный, как ко­ман­ди­ро­ван­ный стро­и­тель, на­чал воз­об­нов­лять кров­ли те­сом, а неко­то­рые кел­лии и огра­ды по­стро­ил за­но­во де­ре­вян­ные. В стро­и­тель­стве от­цу Фе­о­до­ру по­мо­га­ли сво­и­ми сред­ства­ми бла­го­тво­ри­те­ли, знав­шие и по­чи­тав­шие его за доб­ро­де­тель­ную жизнь в Алек­сан­дро-Нев­ской Лав­ре Пе­тер­бур­га. Мно­го ста­ра­ния при­шлось при­ло­жить стар­цу, чтобы воз­вра­тить и укре­пить вновь за оби­те­лью неко­гда при­над­ле­жав­шие ей лес­ные уго­дья, сен­ные по­ко­сы и рыб­ные лов­ли.
В то вре­мя епар­хи­аль­ным ар­хи­ере­ем был прео­свя­щен­ный Па­хо­мий, епи­скоп Там­бов­ский. Зная от­ца Фе­о­до­ра и ра­ду­ясь воз­рож­де­нию Са­нак­сар­ской оби­те­ли, вла­ды­ка при­звал к се­бе пре­по­доб­но­го и умо­лял его быть в Са­нак­са­ре на­сто­я­те­лем, при­няв свя­щен­ство. Ста­рец по сми­ре­нию усерд­но от­ка­зы­вал­ся от хи­ро­то­нии, но, убеж­ден­ный, 13 де­каб­ря 1762 го­да был ру­ко­по­ло­жен в иеро­мо­на­ха.
Глу­бо­ко про­ник­ну­тый со­зна­ни­ем вы­со­ты и свя­то­сти при­ня­то­го им са­на, свя­той Фе­о­дор по воз­вра­ще­нии сво­ем в пу­стынь на­чал слу­жить Гос­по­ду со стра­хом и чи­стой со­ве­стью. С невы­ра­зи­мым бла­го­го­ве­ни­ем со­вер­шал он бо­го­слу­же­ние в церк­ви. Во вре­мя со­вер­ше­ния Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии ста­рец си­ял необы­чай­ной кра­со­той и весь тот день на­хо­дил­ся в осо­бой ра­до­сти, яр­ким ру­мян­цем вы­ра­жав­шей­ся на его ли­це, так что ис­пол­ня­лось на нем сло­во про­ро­ка: «серд­цу ве­се­ля­щу­ся, ли­це цве­тет» (Притч.15:13).
На­сто­я­те­лем пре­по­доб­ный Фе­о­дор был твер­дым и стро­гим. По сло­вам мо­на­стыр­ской ле­то­пи­си, он «на­блю­дая сей вы­со­ко­свя­щен­ный сан свя­щен­ства, прав­ле­ни­ем пу­сты­ни и всея в ней на­хо­дя­щи­я­ся бра­тии до­стой­но со­от­вет­ство­вал долж­но­сти на­чаль­ни­ка: на­став­лял ис­тин­ной ве­ре и бла­го­че­стию всех при­хо­дя­щих к нему, же­ла­ю­щих пре­про­вож­дать жизнь бо­го­угод­ную; ибо как он чрез мно­гия ле­та мо­на­ше­ство­вал доб­ро­по­ря­доч­но и в бла­го­че­стии, то от­мен­ны­ми был укра­шен да­ро­ва­ни­я­ми: на­ро­чи­тое имел в на­став­ле­ни­ях ис­кус­ство, в рас­суж­де­ни­ях был остр и про­стра­нен, и про­чия, ка­са­тель­но бла­го­устрой­ства жиз­ни че­ло­ве­че­ской, имел пре­вос­ход­ныя ка­че­ства; от­нюдь не скло­нял же­ла­ние свое к стя­жа­нию сла­вы и бо­гат­ства ми­ра се­го, но лю­бил па­че уеди­не­ние и по­уче­ние сло­вес бо­же­ствен­ных, жизнь свою по­свя­щал тру­дам и по­пе­че­нию о спа­се­нии душ че­ло­ве­че­ских».
В церк­ви отец Фе­о­дор тре­бо­вал раз­дель­но­го неспеш­но­го чте­ния – так, чтобы и про­стым лю­дям бы­ло по­нят­но. В об­щем на бо­го­слу­же­ния по­свя­ща­лось в пу­сты­ни в сут­ки ча­сов де­вять, а в вос­крес­ные дни и по­ли­е­лей­ные дни – де­сять и бо­лее то­го; при все­нощ­ном же бде­нии до две­на­дца­ти. Но при внят­ном чте­нии мо­ля­щи­е­ся чув­ство­ва­ли в се­бе осо­бую си­лу и усер­дие и не ску­ча­ли от дол­го­ты служ­бы. О необ­хо­ди­мо­сти хо­ро­ше­го чте­ния на­сто­я­тель го­во­рил так: «Ес­ли, по сло­ву апо­сто­ла, в во­ин­ских пол­ках тру­ба бу­дет из­да­вать неопре­де­лен­ный звук, кто станет го­то­вить­ся к сра­же­нию? (1Кор.14:8). Так и мы ско­ро­чте­ни­ем бу­дем толь­ко воз­дух цер­ков­ный на­пол­нять, а си­лы внут­рен­не­го смыс­ла чи­та­е­мо­го не пой­мем. Ду­ши на­ши оста­нут­ся го­лод­ны­ми ду­хов­но, без на­зи­да­ния. Не чте­ние сло­ва Бо­жия, а внут­рен­няя си­ла и дух оно­го, по­ни­ма­е­мые на­ми, слу­жат нам ко спа­се­нию».
Вот сло­ва, ко­то­рые и те­перь за­слу­жи­ва­ют по муд­ро­сти и вы­ра­зи­тель­но­сти сво­е­го са­мо­го ши­ро­ко­го рас­про­стра­не­ния!
Один из опыт­ных по­движ­ни­ков Ки­е­во-Пе­чер­ской Лав­ры, ста­рец Пар­фе­ний пи­сал: «Ни один инок не воз­вра­ща­ет­ся в кел­лию свою та­ким, ка­ким вы­шел из нее», так как внеш­ний мир рас­се­и­ва­ет внут­рен­нюю со­сре­до­то­чен­ность. Так вот, в предо­хра­не­ние ино­ков от это­го рас­се­и­ва­ния, в ограж­де­ние мо­лит­вой от мо­гу­щих их встре­тить за сте­на­ми кел­лий ис­ку­ше­ний, отец Фе­о­дор пред­пи­сал им пе­ред вы­хо­дом из кел­лии в цер­ковь и об­рат­но мо­лит­вы: «Бо­же, ми­ло­стив бу­ди мне греш­но­му! Бо­же, очи­сти гре­хи моя и по­ми­луй мя! Без чис­ла со­гре­ших, Гос­по­ди, про­сти мя! Кре­сту Тво­е­му по­кло­ня­ем­ся, Вла­ды­ко, и свя­тое вос­кре­се­ние Твое сла­вим!» и «До­стой­но есть» до кон­ца.
В церк­ви бра­тия долж­на бы­ла сто­ять не толь­ко без­молв­но, но и не гля­дя на дру­гих. По­кло­ны по­ла­га­лись не кто как взду­ма­ет, а со­об­раз­но то­му, как клал по­кло­ны чи­та­ю­щий и кли­рос­ные.
Ста­рец за­вел в оби­те­ли са­мую первую и проч­ную ос­но­ву ино­че­ства: лич­ное ру­ко­во­ди­тель­ство бра­тии и пол­ное от­кро­ве­ние по­мыс­лов. Ес­ли ко­го тре­во­жи­ли по­мыс­лы – днем ли или но­чью, – вся­кий мог немед­лен­но ид­ти к на­сто­я­те­лю. Отец Фе­о­дор оте­че­ски вы­слу­ши­вал ино­ка и, успо­ка­и­вая его, го­во­рил с ним хоть час или два, и от­пус­кал от се­бя лишь ко­гда по­мы­сел, ис­ку­ше­ние это, ути­ха­ли. Бра­тия при­зна­ва­лась, что при вы­хо­де от стар­ца чув­ство­ва­лась на ду­ше ка­кая-то сво­бо­да и ти­ши­на.
Есть поз­во­ля­лось толь­ко за тра­пе­зой, в кел­лии мож­но бы­ло брать лишь квас. Пи­ща бы­ла са­мая гру­бая. Пи­ро­гов и бе­ло­го хле­ба не пек­ли и в Свет­лую сед­ми­цу – раз­ве кто при­сы­лал го­то­вы­ми. Ог­ня ни­ко­му не доз­во­ля­лось иметь по кел­ли­ям, кро­ме ино­ков, за­ня­тых ре­мес­ла­ми для мо­на­сты­ря; его да­ва­ли толь­ко для топ­ки пе­чей. На мо­на­стыр­ские по­слу­ша­ния – по­кос, рыб­ную лов­лю – вы­хо­ди­ли все во гла­ве с на­сто­я­те­лем.
Ча­сто, кро­ме бе­сед на­едине, по от­дель­но­сти, отец Фе­о­дор по­учал бра­тию и в тра­пе­зе. Мно­го объ­яс­нял он необ­хо­ди­мость иметь ду­хов­но­го ру­ко­во­ди­те­ля. «Иоанн Ле­ствич­ник, – го­во­рил ста­рец, – по­уча­ет, что весь по­двиг мо­на­ше­ско­го жи­тия со­сто­ит в от­се­че­нии во­ли. А без это­го вся­кий, жи­ву­щий в мо­на­сты­ре, не мо­нах, а ми­ря­нин. Как невоз­мож­но пла­вать ко­раб­лю без корм­че­го и обу­ча­ю­ще­му­ся ка­ко­му-ли­бо ху­до­же­ству обой­тись без ма­сте­ра и учи­те­ля, так тем бо­лее невоз­мож­но всту­па­ю­ще­му в мо­на­ше­ство без опыт­но­го на­став­ни­ка спа­сти ду­шу».
Очень муд­рый от­вет дал ста­рец на сле­ду­ю­щий во­прос од­но­го по­ме­щи­ка: «Ес­ли че­ло­ве­ку, жи­ву­ще­му в ми­ре, не долж­но стре­мить­ся к на­сла­жде­нию бла­га­ми это­го ве­ка, то для че­го со­тво­ре­но Бо­гом на зем­ле столь­ко при­ят­ных ве­щей? Как да­ны две про­ти­во­по­лож­ные за­по­ве­ди – о поль­зо­ва­нии бла­га­ми ми­ра и о по­сте и воз­дер­жа­нии?» Отец Фе­о­дор от­ве­тил: «Как су­дить нам о тай­нах Бо­жи­их! На­ше де­ло – бес­пре­ко­слов­но по­ви­но­вать­ся ис­тине. Вспом­ним, что и в раю да­на бы­ла за­по­ведь воз­дер­жа­ния от пло­дов дре­ва по­зна­ния добра и зла. Вид­но из это­го, что пост сро­ден есте­ству че­ло­ве­ка. Но ес­ли бы по этой нуж­де по­ста Бог не бла­го­во­лил со­тво­рить в та­ком оби­лии благ зем­ных, то­гда пост у всех был бы неволь­ный. Нуж­но ду­мать, что оби­лие благ на зем­ле не для на­сла­жде­ния, а для со­вер­шен­но­го по­ста. Не неволь­но­го по­ста ждет от нас Бог, а вос­хо­тел, чтобы мы, при всем изоби­лии, не воз­дер­жи­ва­лись лишь, а по­сти­лись из люб­ви к Нему, как за­по­ве­да­но свя­той цер­ко­вью. Оби­лие же благ зем­ных Бог по­слал в уте­ше­ние для немощ­ных, боль­ных, пре­ста­ре­лых и мла­ден­цев».
Ни­ко­му из бра­тий ста­рец не да­вал пред­по­чте­ния пе­ред дру­ги­ми: был ли кто его по­стри­же­ник или приш­лый – все встре­ча­ли в нем оди­на­ко­вую к се­бе за­бо­ту.
Из­бе­гая по­во­дов тще­сла­вия, он не по­стил­ся бо­лее, чем бы­ло уста­нов­ле­но, и, при­сут­ствуя все­гда при брат­ской тра­пе­зе, пи­тал­ся на­равне со все­ми, толь­ко бе­ря все­го по­не­мно­гу.
К на­ро­ду пре­по­доб­ный был ми­ло­стив. Как-то ему до­ло­жи­ли, что ра­бо­чие, про­из­во­див­шие в мо­на­сты­ре по­строй­ки, взя­ли лиш­ние день­ги, и ед­ва ли мож­но на­де­ять­ся, что они вер­нут их. Ста­рец на это от­ве­тил: «Они на­род бед­ный. Пусть этот из­ли­шек бу­дет им вме­сто ми­ло­сты­ни».
К та­ко­му на­сто­я­те­лю и муд­ро­му учи­те­лю есте­ствен­но стре­ми­лись жаж­ду­щие спа­се­ния и доб­рой по­движ­ни­че­ской жиз­ни. Вско­ре со­бра­лось в Са­нак­сар­ской оби­те­ли до 20 че­ло­век бра­тии. Но так как они еще не бы­ли по­стри­же­ны в мо­на­ше­ство, а сде­лать это то­гда мож­но бы­ло толь­ко с раз­ре­ше­ния им­пе­ра­три­цы и Си­но­да, то отец Фе­о­дор на­чал хо­да­тай­ство­вать об этом через гра­фа А.Г. Ор­ло­ва, знав­ше­го пре­по­доб­но­го лич­но. В бла­го­при­ят­ный мо­мент до­ло­же­но бы­ло о сем са­мой им­пе­ра­три­це Ека­те­рине II Алек­се­евне, и она бла­го­во­ли­ла раз­ре­шить по­стричь в мо­на­ше­ство две­на­дцать вер­ных уче­ни­ков стар­ца Фе­о­до­ра из от­став­ных гвар­дей­ских слу­жа­щих, что и бы­ло под­твер­жде­но имен­ным ука­зом от 23 ап­ре­ля 1763 го­да. По­том бы­ло раз­ре­ше­но по­стри­гать и всех бра­тий, же­лав­ших жить под ру­ко­вод­ством от­ца Фе­о­до­ра.
В сле­ду­ю­щем го­ду, ко­гда по слу­чаю учре­жде­ния мо­на­стыр­ских шта­тов Са­нак­сар­ская оби­тель под­ле­жа­ла упразд­не­нию, хо­да­тай­ством от­ца Фе­о­до­ра она бы­ла остав­ле­на в чис­ле дей­ству­ю­щих, 10 ав­гу­ста 1764 го­да пре­по­доб­ный стал ее на­чаль­ни­ком, а 7 мар­та 1765 го­да вы­со­чай­шим ука­зом ве­ле­но бы­ло Са­нак­са­ру име­но­вать­ся мо­на­сты­рем.
По при­чине умно­же­ния бра­тии отец Фе­о­дор по­ло­жил на­ме­ре­ние вме­сто де­ре­вян­ной, уже об­вет­ша­лой церк­ви по­стро­ить ка­мен­ную двух­этаж­ную с верх­ним лет­ним хра­мом в честь ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри Вла­ди­мир­ская и ниж­ним теп­лым – во имя усек­но­ве­ния гла­вы св. Иоан­на Пред­те­чи. На по­стро­е­ние но­во­го хра­ма по хо­да­тай­ству при­двор­ных лиц, осо­бен­но гра­фа Алек­сея Гри­горь­е­ви­ча Ор­ло­ва, по­кро­ви­тель­ство­вав­ше­го стар­цу, по имен­но­му по­ве­ле­нию го­су­да­ры­ни бы­ло вы­да­но из ее ка­би­нет­ных де­нег 1000 руб­лей на по­прав­ле­ние оби­те­ли и да­на бла­го­сло­вен­ная гра­мо­та от прео­свя­щен­ней­ше­го Пав­ла, епи­ско­па Вла­ди­мир­ско­го и Му­ром­ско­го, от 15 сен­тяб­ря 1765 го­да.
За­го­то­вив необ­хо­ди­мые ма­те­ри­а­лы и по­лу­чив от бла­го­тво­ри­те­лей и по­чи­та­те­лей сво­их из Пе­тер­бур­га де­неж­ные по­жерт­во­ва­ния, отец Фе­о­дор по утвер­жден­но­му ар­хи­тек­то­ром пла­ну при­сту­пил к по­строй­ке но­во­го хра­ма. Под лич­ным его на­блю­де­ни­ем стро­и­тель­ство хра­ма про­из­во­ди­лась с 1765 по 1774 год. Ко­гда бы­ли вы­ры­ты рвы в ос­но­ва­нии церк­ви, во вре­мя мо­леб­на при­ле­тел рой пчел и сел на гор­нем ме­сте бу­ду­ще­го ал­та­ря, про­об­ра­зуя обиль­ную бла­го­дать в оби­те­ли и мно­же­ство мо­на­хов в ней. Пре­по­доб­ный Фе­о­дор ве­лел од­но­му бра­ту, о. Ге­ра­си­му, огре­сти пчел в улей, и с тех пор по­яви­лись в оби­те­ли свои пче­лы. Окон­ча­тель­но по­стро­ен­ный пя­ти­гла­вый храм имел 14 са­жен в дли­ну, 8 в ши­ри­ну и 24 в вы­со­ту.
Цен­ные ука­за­ния о внут­рен­нем строе пер­во­на­чаль­ной жиз­ни в Са­нак­сар­ской оби­те­ли со­хра­ни­лись в за­пис­ках из­вест­но­го ар­хи­манд­ри­та Но­во­е­зер­ско­го Фе­о­фа­на, быв­ше­го уче­ни­ком от­ца Фе­о­до­ра, а за­тем ке­лей­ни­ком мит­ро­по­ли­та Пе­тер­бург­ско­го Гав­ри­и­ла.
Он по­шел в мо­на­стырь в 18 лет, под впе­чат­ле­ни­ем мо­ро­вой яз­вы. «Мы ис­ка­ли, – пи­шет он, – где бы же­сто­кая жизнь бы­ла, по­доль­ше служ­бу вы­би­ра­ли. В Са­ров­ской пу­сты­ни – нет, еще сла­бо! По­шли к о. Фе­о­до­ру в Са­нак­сар. Оби­тель за­бо­ром ого­ро­же­на, цер­ковь ма­лень­кая, во­ло­ко­вые окош­ки, внут­ри и сте­ны не оте­са­ны, и свеч-то не бы­ло: с лу­чи­ной чи­та­ли в церк­ви. И пла­тье-то ка­кое но­си­ли: ба­ла­хо­ны! Один сму­рый каф­тан был для од­но­го, ко­то­рый для по­ку­пок вы­ез­жал. На­ча­ло-то оби­те­ли бы­ло в недо­стат­ках, труд­но. Но­ги обер­ты­ва­ли ону­ча­ми из са­мой гру­бой пень­ки, а бо­си­ком не хо­ди­ли. Я с о. Ма­ка­ри­ем (из гвар­дей­цев) в од­ной кел­лии жил. Ему боль­ше всех ис­ку­ше­ния бы­ло от от­ца Фе­о­до­ра. Тем, ко­то­рые лю­би­ли раз­би­рать пла­тье, он да­вал ба­ла­хо­ны ху­до сши­тые, с дол­гой спи­ной и с за­пла­та­ми. Один из та­ких ба­ла­хо­нов о. Фе­о­дор и да­ет о. Ма­ка­рию. Тот сму­ща­ет­ся, при­дет к о. Фе­о­до­ру, по­ка­зы­ва­ет, как на нем си­дит ба­ла­хон, ка­кая спи­на. О. Фе­о­дор начнет уве­ще­вать: «За­чем при­шел в мо­на­стырь? Да есть ли ра­зум? Что вы, чем за­ни­ма­е­тесь? Ли­ша­е­тесь ми­ло­сти Бо­жи­ей. – Тряп­ка­ми за­ни­ма­е­тесь. А на­до за­ни­мать­ся тем, чтобы ду­шу свою очи­стить, чтобы ни к че­му вре­мен­но­му не при­стра­стить­ся». А по­сле уж к та­кой одеж­де при­вык­ли. А чтобы при се­бе что-ни­будь свое иметь – это­го уж не бы­ло! Ог­ня в кел­лии ни­ко­гда не бы­ва­ло. А по­слу­ша­ние бы­ло та­кое, что я сам и по­лы мыл, и щеп­ки со­би­рал, и пи­щу ва­рил. Са­ми ка­ра­у­ли­ли по но­чам. По­хо­дим, да по­кло­нов несколь­ко зем­ных и по­ло­жим, по­мо­лим­ся.
А отец-то Иг­на­тий ра­за два к прео­свя­щен­ней­ше­му при мне уже бе­гал. И ко­гда был по­став­лен иеро­ди­а­ко­ном, то с ве­че­ра при­мо­чил во­ло­сы, за­плел да по­сле и рас­че­сал, на­дел пар­чо­вый сти­харь, а сам в лап­тях! Как стал на ам­вон, о. Фе­о­дор его по­до­звал: «Ты, – го­во­рит, – пав­лин, хвост-то рас­пу­стил, по­смот­ри на но­ги-то; по­ди, сни­ми-ка сти­харь-то!» Тот оскор­бил­ся и убе­жал но­чью к прео­свя­щен­ней­ше­му Иеро­ни­му жа­ло­вать­ся, что при­сты­дил, по­сра­мил его, а вла­ды­ка и при­слал его к о. Фе­о­до­ру, чтобы на по­кло­ны по­ста­вил.
О. Фе­о­дор ни­ко­го из бра­тии не удер­жи­вал си­лою и го­во­рил: «У ме­ня во­ро­та от­во­ре­ны для всех, кто хо­чет вы­хо­дить», а уж сло­ва «не хо­чу» не тер­пел и слы­шать не мог. Од­на­жды о. Фе­о­дор по окон­ча­нии тра­пезы оста­но­вил всю бра­тию и ска­зал: «Ну, от­би­рай­тесь: кто хо­чет в пу­сты­ню – на од­ну сто­ро­ну, кто со мной – на дру­гую!» По­ото­бра­лись. Кто по­же­лал в пу­сты­ню, со все­ми по­сле­до­вал ху­дой ко­нец, по­то­му что оста­ви­ли по­слу­ша­ние, а все бы­ли та­кие мо­лит­вен­ни­ки, пост­ни­ки».
Из чис­ла уче­ни­ков стар­ца впо­след­ствии вы­шло несколь­ко на­сто­я­те­лей, вдох­нув­ших но­вую ино­че­скую жизнь в упа­дав­шие мо­на­сты­ри. Та­ко­вы: Иг­на­тий, на­сто­я­тель Ост­ров­ской Вве­ден­ской (близ г. По­кро­ва Вла­ди­мир­ско­го) пу­сты­ни, за­тем Пеш­нош­ско­го мо­на­сты­ря, Тих­вин­ско­го и вос­ста­но­ви­тель Мос­ков­ской древ­ней упразд­нен­ной Си­мо­но­вой оби­те­ли. Ма­ка­рий, то­же из гвар­дей­цев, был пре­ем­ни­ком о. Иг­на­тия в Пеш­нош­ском мо­на­сты­ре. Очень боль­шую за­слу­гу в де­ле ожив­ле­ния рус­ско­го ино­че­ства ис­тин­но мо­на­ше­ским ду­хом ока­зал о. Фе­о­фан (Но­во­е­зер­ский). Через него мит­ро­по­лит Гав­ри­ил по­зна­ко­мил­ся с ис­ку­шен­ны­ми в ду­хов­ной жиз­ни ино­ка­ми, ко­то­рых и на­зна­чал в на­сто­я­те­ли ве­ли­ко­рус­ских мо­на­сты­рей, до­то­ле управ­ляв­ших­ся очень неудач­но, в смыс­ле нрав­ствен­но­го ру­ко­вод­ства бра­ти­ей, уче­ны­ми ма­ло­рос­си­я­на­ми из Ки­ев­ской Ака­де­мии.
Креп­кий ду­хом, отец Фе­о­дор не хо­тел знать усту­пок но­во­вве­де­ни­ям и обы­ча­ям, ко­то­рые он счи­тал несо­глас­ны­ми с ино­че­ством. Од­на­жды в Москве, ко­гда ста­рец обе­дал у од­но­го гос­по­ди­на с на­сто­я­те­ля­ми мос­ков­ских мо­на­сты­рей, за­шла речь о мо­на­ше­ской одеж­де, и на­сто­я­те­ли, объ­яс­няя о. Фе­о­до­ру, что по го­род­ским обы­ча­ям им невоз­мож­но но­сить про­стые и де­ше­вые ма­те­рии, спро­си­ли о том его мне­ние. «Мог­ли бы вы, от­цы, – от­ве­чал им пу­стын­но­жи­тель, – иметь се­бе оправ­да­ние, ес­ли бы при по­стри­же­нии пе­ред Свя­тым Еван­ге­ли­ем да­ва­ли обе­ты о пре­тер­пе­нии ни­ще­ты по дру­гим ка­ким пра­ви­лам. Но как чин по­стри­же­ния один и обе­ты од­ни, то немно­го тут тре­бу­ет­ся тол­ко­ва­ния. По стра­стям же тол­ко­вать и по­слаб­лять се­бе – это в свое вре­мя по­слу­жит к осуж­де­нию та­ко­вым се­бе по­та­ка­те­лям. Непри­лич­но ду­хов­ным лю­дям иметь бо­га­тое пла­тье, ке­лей­ных слу­жи­те­лей свет­ских с пук­ля­ми, так­же бо­га­тые ка­ре­ты, как знак люб­ви к пыш­но­сти. Мо­нах не свет­ский гос­по­дин, а че­ло­век, умер­ший ми­ру, хо­тя и на­сто­я­тель». Вспом­ним, что так го­во­рил че­ло­век, при­вык­ший в юно­сти ко вся­ким удоб­ствам, ви­дев­ший близ­ко блеск дво­ра. При этих усло­ви­ях сло­ва о. Фе­о­до­ра ста­но­вят­ся еще цен­нее.
И уче­ни­ки пре­по­доб­но­го удив­ля­ли го­род­ских ино­ков сво­ею чи­сто ино­че­скою по­сле­до­ва­тель­но­стью и осмот­ри­тель­но­стью. Со­про­вож­дав­ший о. Фе­о­до­ра в Моск­ву уче­ник его был по­слан по де­лу на Дмит­ров­ку и за­шел по до­ро­ге к обедне в Ге­ор­ги­ев­ский мо­на­стырь, быв­ший рань­ше на этой ули­це. По окон­ча­нии обед­ни, игу­ме­нья при­гла­си­ла его к се­бе пить чай. По­слуш­ник от­ве­тил: «Так как о. Фе­о­дор в Москве, то я не смею ид­ти к вам без его бла­го­сло­ве­ния» – и ушел. Ед­ва в его при­сут­ствии игу­ме­нья не вос­клик­ну­ла: «Вот – это по­слу­ша­ние!». По ухо­де же по­слуш­ни­ка ска­за­ла сест­рам: «Слы­ши­те, сест­ры: вот как жи­вут на­сто­я­щие мо­на­хи».
Сму­ща­лись неко­то­рые, что пре­по­доб­ный управ­лял дву­мя мо­на­сты­ря­ми: сво­им и жен­ским Алек­се­ев­ским (об­щи­на в Ар­за­ма­се), ко­то­рый он ос­но­вал. Хо­ди­ли к зна­ме­ни­то­му схим­ни­ку До­си­фею в Ки­ев с эти­ми недо­уме­ни­я­ми, на что ста­рец До­си­фей спро­сил: «Вы сла­бо­сти в нем ка­кие-ни­будь за­ме­ти­ли?». – «Нет, он стро­гой жиз­ни». – «Недо­стат­ки, что ли, ка­кие есть?» – «Ни­ка­ких нет». – «За ко­го вы его по­чи­та­е­те?» – «За свя­то­го». – «Гра­мо­ту он зна­ет?» – «Уче­ный». – «Что вы со­мне­ва­е­тесь! Ум­ная го­ло­ва не толь­ко два ста­да, но и де­сять мо­жет па­сти!» Так и успо­ко­и­лись.
Мно­го доб­ро­де­те­лей бы­ло у пре­по­доб­но­го, мно­го благ сде­лал он лю­дям. Недо­ста­ва­ло од­но­го, чтобы увен­чать до­стой­ную жизнь его: невин­но­го стра­да­ния, и Гос­подь дал ему воз­мож­ность пе­ре­не­сти та­кое ис­пы­та­ние.
Тем­ни­ков­ский во­е­во­да Нее­лов по­же­лал иметь о. Фе­о­до­ра сво­им ду­хов­ным от­цом. Ста­рец пре­ду­пре­дил его, что бу­дет тре­бо­вать по­ви­но­ве­ния во всем, что ка­са­ет­ся ду­хов­ной поль­зы че­ло­ве­ка. При этом свя­той ука­зал во­е­во­де на за­по­ведь апо­сто­ла Пав­ла от­но­си­тель­но ду­хов­но­го учи­тель­ства: «Про­по­ве­дуй сло­во, на­стой бла­говре­менне и безвре­менне, об­ли­чи, за­пре­ти, умо­ли со вся­ким дол­го­тер­пе­ни­ем и уче­ни­ем» (2Тим.4:2). Во­е­во­да обе­щал стар­цу пол­ное по­слу­ша­ние и в те­че­ние трех лет дей­стви­тель­но ис­пол­нял свое обе­ща­ние, но по­том стал на­ру­шать по­сты, де­лать при­тес­не­ния го­род­ским жи­те­лям и при каж­дом удоб­ном слу­чае брать с них по­бо­ры. Ле­том за­пе­ча­ты­вал пе­чи в до­мах, бе­ря за раз­ре­ше­ние поль­зо­вать­ся ими по руб­лю; неспра­вед­ли­во ре­шал де­ла, об­ви­няя невин­ных, а ви­нов­ных, за взят­ки, оправ­ды­вая. Все стро­гие уве­ща­ния и об­ли­че­ния о. Фе­о­до­ра бы­ли тщет­ны. На­ко­нец, тро­ну­тый кре­стьян­ским бед­стви­ем, ста­рец по­ехал в Тем­ни­ков 24 ок­тяб­ря 1773 го­да.
Узнав о при­бы­тии пре­по­доб­но­го, во­е­во­да, дав­но ре­шив­ший из­ба­вить­ся от стар­ца, по­звал его в кан­це­ля­рию, сел за стол пе­ред зер­ца­лом и на­чаль­ни­че­ским то­ном спро­сил о. Фе­о­до­ра, что ему нуж­но. По пра­ву ду­хов­но­го от­ца ста­рец без­бо­яз­нен­но вы­ска­зал ему все, что счи­тал нуж­ным, и убеж­дал пре­кра­тить утес­не­ния бед­ным. Изоб­ли­чен­ная зло­ба вме­сто об­ра­ще­ния к рас­ка­я­нию и люб­ви об­ра­ти­ла всю свою нена­висть на об­ли­чи­те­ля. При­звав из со­сед­ней ком­на­ты спе­ци­аль­но по­зван­ных и на­учен­ных сви­де­те­лей-чи­нов­ни­ков, Нее­лов ве­лел за­пи­сать в про­то­кол, что на­сто­я­тель Са­нак­сар­ской пу­сты­ни на­звал его, во­е­во­ду, при зер­ца­ле гра­би­те­лем и ра­зо­ри­те­лем, и пред­ста­вил об­ви­ни­тель­ный про­то­кол гу­бер­на­то­ру в Во­ро­неж. Тот­час до­не­се­но бы­ло обо всем Си­но­ду и им­пе­ра­три­це, ко­то­рая по­ве­ле­ла рас­сле­до­вать это де­ло.
Вско­ре во­ро­неж­ский гу­бер­на­тор вы­звал к се­бе стар­ца для рас­сле­до­ва­ния. Вы­ехав в со­про­вож­де­нии сво­е­го уче­ни­ка Фё­до­ра Со­ко­ло­ва (впо­след­ствии ар­хим. Фе­о­фан), отец Фе­о­дор на­пи­сал и по­дал оправ­да­тель­ный от­вет и немед­лен­но был от­пу­щен об­рат­но.
Пу­те­ше­ствие от­ца Фе­о­до­ра – ис­по­вед­ни­ка прав­ды Бо­жи­ей бы­ло по­учи­тель­но для мно­гих его уче­ни­ков и со­про­вож­да­лось дву­мя осо­бен­ны­ми встре­ча­ми. На пу­ти к Во­ро­не­жу, не до­ез­жая 30 верст до Там­бо­ва, в се­ле Боль­шая Та­лин­ка про­жи­вал бла­го­че­сти­вый диа­кон Ми­ха­ил Ни­ки­фо­ров, ду­хов­ный сын стар­ца Фе­о­до­ра. Ис­кренне пре­дан­ный ду­хов­но­му от­цу, он стро­го ис­пол­нял все на­став­ле­ния сво­е­го стар­ца. Отец диа­кон оба ра­за встре­чал сво­е­го на­став­ни­ка с ве­ли­ким бла­го­го­ве­ни­ем и пред­став­лял ему при­хо­жан, жи­ву­щих по уста­ву пре­по­доб­но­го. Эти про­стые ра­бы Бо­жии меж­ду со­бою жи­ли во вза­им­ной люб­ви о Гос­по­де, со­еди­нен­ные креп­че род­ных, бед­ным и неиму­щим по­мо­га­ли, снаб­жая их всем необ­хо­ди­мым. От это­го все в до­маш­нем со­дер­жа­нии жи­ли в до­воль­стве. Пьян­ства и раз­ных бес­чинств в их се­ле не бы­ло – ни иг­рищ, ни гор, ни ка­че­лей. Цер­ковь Бо­жия все­гда бы­ла на­пол­не­на на­ро­дом, при­но­сив­шим Гос­по­ду Бо­гу непре­стан­ные мо­ле­ния от чи­сто­го серд­ца. Есте­ствен­но, что та­кое хри­сти­ан­ское жи­тие раз­дра­жа­ло неве­же­ствен­ных за­вист­ни­ков. Уче­ни­ков о. Ми­ха­и­ла на­зы­ва­ли рас­коль­ни­ка­ми, вво­дя­щи­ми ка­кое-то но­вое уче­ние. Там­бов­ский на­мест­ник да­же ото­брал у о. Ми­ха­и­ла все его кни­ги и от­пра­вил прео­свя­щен­ней­ше­му епи­ско­пу Там­бов­ско­му Фе­о­до­сию. Рас­смот­рев все кни­ги диа­ко­на и рас­спро­сив его са­мо­го, вла­ды­ка ска­зал, что «ес­ли бы в мо­ей епар­хии все бы­ли та­кие свя­щен­но­слу­жи­те­ли, как о. Ми­ха­ил, то я спас­ся бы их мо­лит­ва­ми».
Эти уче­ни­ки диа­ко­на, ви­дя стар­ца и слы­ша его на­став­ле­ния, от уми­ле­ния пла­ка­ли, а ко­гда пре­по­доб­ный уез­жал от них, со сле­за­ми при­но­си­ли все, что мог­ли на до­ро­гу, от усер­дия сво­е­го, и кла­ли у ног от­ца Фе­о­до­ра.
Из Во­ро­не­жа отец Фе­о­дор на­роч­но за­ехал в За­дон­ский мо­на­стырь, чтобы при­нять бла­го­сло­ве­ние и по­се­тить пре­бы­ва­ю­ще­го там на по­кое свя­ти­те­ля Ти­хо­на († 1783), из­вест­но­го све­тиль­ни­ка ве­ры, бла­го­че­стия и доб­рых дел. Свя­той Ти­хон при­нял стар­ца с ве­ли­кой лю­бо­вию. Жив­шие при нем ке­лей­ни­ки го­во­ри­ли, что ни­ко­му дру­го­му он не был так рад, как ба­тюш­ке от­цу Фе­о­до­ру. Три дня про­дол­жа­лась меж­ду ни­ми ду­хов­ная бе­се­да. При отъ­ез­де пре­по­доб­но­го свя­ти­тель про­во­дил бла­го­че­сти­во­го стар­ца через весь мо­на­стырь до свя­тых во­рот и при про­ща­нии кла­нял­ся ему низ­ко. Так род­ствен­ны меж­ду со­бою все свя­тые ду­ши!
По воз­вра­ще­нии в Са­нак­сар через несколь­ко недель вы­шло по­ве­ле­ние им­пе­ра­три­цы: «оно­го Фе­о­до­ра, ли­ша на­сто­я­тель­ско­го и иеро­мо­на­ше­ско­го зва­ния, ото­слать яко че­ло­ве­ка бес­по­кой­но­го про­стым мо­на­хом в Со­ло­вец­кий мо­на­стырь, пре­по­ру­чив на­чаль­ни­ку оно­го мо­на­сты­ря неослаб­ное за ним смот­ре­ние». В ви­де снис­хож­де­ния к ви­нов­но­му при­ка­за­но бы­ло от­пу­стить с ним в сун­ду­ках все его име­ние, сде­лав пред­ва­ри­тель­но его опись. Для со­став­ле­ния опи­си при­был игу­мен Ар­за­мас­ско­го Спас­ско­го мо­на­сты­ря Иоасаф. Но име­ния у про­во­див­ше­го нес­тя­жа­тель­ную жизнь стар­ца ни­ка­ко­го не на­шлось. Отец Фе­о­дор по­ка­зал о. Иоаса­фу шер­стя­ной вой­лок, жест­кую по­душ­ку, ов­чин­ную шу­бу, ман­тию, ря­су и ска­зал: «опи­сы­вай­те». В этом со­сто­я­ло все его зем­ное бо­гат­ство.
С этим иму­ще­ством в со­про­вож­де­нии двух сол­дат ста­рец Фе­о­дор – рев­ни­тель прав­ды Бо­жи­ей и был от­прав­лен в Со­ло­вец­кий мо­на­стырь, не оправ­ды­ва­ясь, но сми­рен­но по­ко­рив­шись во­ле Бо­жи­ей и мо­нар­шей. Про­ща­ясь с бра­ти­ей, на­пут­ству­е­мый сле­за­ми и мо­лит­ва­ми са­нак­сар­ских сво­их уче­ни­ков и ар­за­мас­ских уче­ниц, ста­рец ска­зал: «Кто же­ла­ет жить в этой оби­те­ли, пусть оста­ет­ся в ней; кто же не же­ла­ет – пусть вы­хо­дит с бла­го­сло­ве­ни­ем, кто ку­да хо­чет».
Суд Бо­жий не за­мед­лил над во­е­во­дой Нее­ло­вым, глав­ным ви­нов­ни­ком ссыл­ки свя­то­го стра­даль­ца. Неде­ля про­шла толь­ко по от­прав­ле­нии от­ца Фе­о­до­ра, как в го­род Тем­ни­ков яви­лась шай­ка раз­бой­ни­ка Пу­га­че­ва и раз­гра­би­ла го­род. Трус­ли­во сбе­жав и оста­вив вве­рен­ный ему го­род на ра­зо­ре­ние, Нее­лов за эти и мно­гие про­чие свои бес­чин­ства был под­верг­нут су­ду и штра­фу и вско­ре умер в го­ро­де Шац­ке, пуб­лич­но по­ка­яв­шись в со­де­ян­ном про­тив стар­ца зло­де­я­нии. Са­нак­сар­ский же мо­на­стырь мо­лит­ва­ми свя­то­го Фе­о­до­ра остал­ся цел и нераз­граб­лен: шай­ка Пу­га­че­ва да­же не за­шла в из­вест­ный бед­но­стью жи­тия мо­на­стырь.
Де­вять лет про­жил свя­той стра­да­лец в Со­ло­вец­ком мо­на­сты­ре. Из Са­нак­сар­ской пу­сты­ни еже­год­но, по усер­дию к бла­жен­но­му от­цу и учи­те­лю, ез­ди­ли по два бра­та на­ве­щать от­ца Фе­о­до­ра и по­мо­гать в его нуж­дах. Ста­рец, на­хо­дясь в са­мом стро­гом за­то­че­нии, нуж­дал­ся во всем необ­хо­ди­мом. Из­не­мо­гал пре­по­доб­ный от хо­лод­но­го воз­ду­ха Со­лов­ков, стра­дал от уга­ра в ка­мен­ных кел­ли­ях, то­пив­ших­ся два ра­за в неде­лю и ра­но за­кры­вав­ших­ся, так что уго­рал отец Фе­о­дор до по­те­ри со­зна­ния. Ча­сто за­мерт­во вы­тас­ки­ва­ли по­слуш­ни­ки пре­по­доб­но­го и от­ти­ра­ли сне­гом. Уче­ни­ки и по­слуш­ни­ки до­пус­ка­лись к стар­цу по од­но­му и по­ме­ща­лись в от­да­лен­ной кел­лии, так что ста­рец все вре­мя под­вер­гал­ся опас­но­сти уме­реть вне­зап­но. Но пре­по­доб­ный Фе­о­дор как ис­тин­ный угод­ник Бо­жий пре­тер­пе­вал все мно­го­лет­ние стра­да­ния без ро­по­та, мо­лясь за обид­чи­ков, в сми­ре­нии и пол­ном по­слу­ша­нии во­ле Бо­жи­ей.
На­ко­нец Гос­подь вос­хо­тел воз­вра­тить невин­но­го стра­даль­ца в Са­нак­сар­скую его оби­тель к уче­ни­кам, где он столь спа­си­тель­но и бла­го­твор­но по­тру­дил­ся. Один из уче­ни­ков стар­ца, мо­нах Фе­о­фан (уже упо­ми­нав­ший­ся на­ми, впо­след­ствии ар­хи­манд­рит, воз­об­но­ви­тель Ки­рил­ло-Но­во­е­зер­ско­го мо­на­сты­ря), бу­дучи судь­ба­ми Бо­жи­и­ми взят в ке­лей­ные слу­жи­те­ли к мит­ро­по­ли­ту Пе­тер­бург­ско­му Гав­ри­и­лу, по­нуж­да­е­мый со­ве­стию и лю­бо­вию к стар­цу, по­ста­рал­ся о воз­вра­ще­нии от­ца сво­е­го. Он до­ло­жил мит­ро­по­ли­ту, что ста­рец Фе­о­дор со­вер­шен­но на­прас­но и дол­го стра­да­ет, и про­сил ока­зать ми­лость воз­вра­тить пре­по­доб­но­го в Са­нак­сар. Вы­со­ко­прео­свя­щен­ней­ший Гав­ри­ил, ис­тин­ный по­движ­ник Бо­жий и по­кро­ви­тель всех, доб­ре о Гос­по­де под­ви­за­ю­щих­ся, по­тре­бо­вал за­пис­ку с объ­яс­не­ни­ем все­го де­ла. Так как отец Фе­о­фан сам ез­дил со стар­цем в Во­ро­неж на суд гу­бер­на­то­ра и пи­сал от име­ни стар­ца от­вет по его об­ви­не­нию, то, зная хо­ро­шо все де­ло, без за­труд­не­ния со­ста­вил по­дроб­ную за­пис­ку.
По этой за­пис­ке мит­ро­по­лит в Ве­ли­кий Чет­ве­рток 1783 го­да, со­вер­шая чин умо­ве­ния ног в двор­цо­вой церк­ви, по­сле служ­бы объ­яс­нил го­су­да­рыне им­пе­ра­три­це Ека­те­рине Алек­се­евне де­ло от­ца Фе­о­до­ра и уве­рил её, что ста­рец стра­да­ет на­прас­но. Де­ло о нем ре­ше­но в пре­врат­ном ви­де, со­всем про­тив­но его бла­го­че­сти­во­му, рев­ност­но­му по Бо­ге ду­ху. Меж­ду тем невин­ный стра­да­лец, на­хо­дясь уже де­вя­тый год в Со­ло­вец­ком за­то­че­нии, от хо­лод­но­го кли­ма­та и раз­ных ли­ше­ний со­вер­шен­но из­не­мог. Го­су­да­ры­ня при этом спро­си­ла: «Сколь­ко лет от ро­ду стар­цу?» Мит­ро­по­лит от­ве­тил, что лет семь­де­сят, на что им­пе­ра­три­ца воз­ра­зи­ла: «Столь­ко лет ему, ка­жет­ся, не бу­дет. Я его знаю».
На дру­гой день – 18 ап­ре­ля – бы­ло при­сла­но мит­ро­по­ли­ту имен­ное по­ве­ле­ние о воз­вра­ще­нии мо­на­ха Фе­о­до­ра из Со­ло­вец­ко­го мо­на­сты­ря. Это по­ве­ле­ние вла­ды­ка то­гда же от­вез в Св. Си­нод, вслед­ствие че­го и ве­ле­но бы­ло воз­вра­тить стар­ца в Са­нак­сар­скую оби­тель в преж­нем сане иеро­мо­на­ха. Бо­го­лю­би­вый свя­ти­тель Гав­ри­ил на­пи­сал от­цу Фе­о­до­ру пись­мо, про­ся, чтобы тот по пу­ти из Со­ло­вков за­ехал к нему в Пе­тер­бург для встре­чи. Но ста­рец по край­ней сво­ей немо­щи сми­рен­но от­рек­ся от это­го, а сра­зу на­пра­вил­ся через Во­лог­ду, Яро­славль и Вла­ди­мир и 9 ок­тяб­ря 1783 го­да при­был в Ар­за­мас.
В этот день во вре­мя утре­ни встре­ти­ли сво­е­го ду­хов­но­го от­ца два са­нак­сар­ских иеро­мо­на­ха и уче­ни­цы Алек­се­ев­ской об­щи­ны. Ста­рец пре­по­дал всем бла­го­сло­ве­ние и ра­до­вал­ся с ра­ду­ю­щи­ми­ся. Здесь он про­жил це­лую сед­ми­цу, еже­днев­но по­се­щая об­ще­ство Алек­се­ев­ское, как ис­тин­ный пас­тырь и отец, по­учая и утвер­ждая ду­ши сво­их уче­ниц, для ко­то­рых и до са­мой сво­ей кон­чи­ны был на­став­ни­ком ко спа­се­нию.
При­ез­жа­ли для сви­да­ния с от­цом Фе­о­до­ром и на­сто­я­те­ли окрест­ных ар­за­мас­ских мо­на­сты­рей, рав­но как и по­чет­ные гос­по­да, и ку­пе­че­ство, муж­чи­ны и жен­щи­ны, мно­гие из ко­то­рых про­си­ли стар­ца по­се­тить их до­ма для бла­го­сло­ве­ния и ду­хов­но­го на­зи­да­ния. Отец Фе­о­дор ис­пол­нял их бла­го­че­сти­вые же­ла­ния и бла­го­слов­лял до­ма мно­гих име­ни­тых и про­стых лю­дей го­ро­да.
По про­ше­ствии неде­ли ста­рец от­пра­вил­ся в свою род­ную оби­тель. Вер­сты за три до Са­нак­са­ра вы­ехал на­встре­чу от­цу Фе­о­до­ру каз­на­чей оби­те­ли, а к пе­ре­во­зу на ре­ке Мок­ша вы­шло все брат­ство Са­нак­сар­ское. От­сю­да, при­няв бла­го­сло­ве­ние стар­ца, все вме­сте на­пра­ви­лись в оби­тель. Вой­дя в цер­ковь и при­ло­жив­шись ко свя­тым ико­нам, по обыч­ном по­кло­не­нии друг дру­гу, ра­ду­ясь ду­хов­но, отец Фе­о­дор бла­го­да­рил бра­тию за всю лю­бовь их к нему в из­гна­нии и вы­ка­зан­ную те­перь, а так­же и за при­бав­ле­ние бла­го­устрой­ства в оби­те­ли. В то вре­мя уже бы­ли со­вер­шен­но бла­го­устро­е­ны и укра­ше­ны обе церк­ви – со­бор­ная двух­этаж­ная, с пре­сто­ла­ми во имя Рож­де­ства Бо­го­ро­ди­цы и усек­но­ве­ния гла­вы св. Иоан­на Пред­те­чи, и боль­нич­ная во имя Вла­ди­мир­ской ико­ны Бо­го­ма­те­ри. Мно­го бы­ло по­стро­е­но за эти де­вять лет и дру­гих зда­ний с ко­ло­коль­ней.
Та­ким об­ра­зом, неска­зан­но уте­шив­шись воз­вра­ще­ни­ем в род­ную оби­тель и уми­ро­тво­рив­шись ду­хом, ста­рец и уче­ни­ки вновь на­ча­ли под­ви­зать­ся в ми­ре и ра­до­сти ду­хов­ной.
Но не бла­го­во­лил Бог, чтобы воз­люб­лен­ные Его по­ко­и­лись, по­ка они в те­ле, но па­че вос­хо­тел, чтобы они пре­бы­ва­ли в скор­бях, уни­чи­же­нии и оскорб­ле­ни­ях. Ибо тем и от­ли­ча­ют­ся сы­ны Бо­жии от про­чих, что жи­вут в скор­бях (Св. Иса­ак Си­рин. Слов. 36). Так и ста­рец Фе­о­дор, как ис­тин­ный раб Бо­жий, недол­го на­сла­ждал­ся ми­ром и по­ко­ем.
29 ок­тяб­ря 1783 го­да, бук­валь­но через несколь­ко дней по при­бы­тии от­ца Фе­о­до­ра в Са­нак­сар­ский мо­на­стырь по­сле де­вя­ти­лет­не­го от­сут­ствия про­тив него пе­ред всей бра­ти­ей воз­двиг кле­ве­ту иеро­ди­а­кон Ила­ри­он, быв­ший од­но вре­мя с от­цом Фе­о­до­ром в Со­лов­ках. Ила­ри­он на­звал стар­ца «про­тив­ни­ком Церк­ви, ере­ти­ком и ате­и­стом». Де­ло бы­ло от­прав­ле­но в Си­нод и по тща­тель­ном рас­смот­ре­нии раз­ре­ши­лось тем, что Ила­ри­он был при­знан кле­вет­ни­ком и на­ка­зан со всей стро­го­стию, при­чем про­сил про­ще­ния у о. Фе­о­до­ра пе­ред всей бра­ти­ей.
Так как мно­гие при­ез­жав­шие в оби­тель ста­ли хо­дить для на­став­ле­ний и бе­сед к от­цу Фе­о­до­ру, рав­но как и из бра­тии мно­гие хо­ди­ли к нему для от­кро­ве­ния по­мыс­лов и ре­ше­ния недо­уме­ний со­ве­сти, то на­сто­я­тель, хо­тя и быв­ший уче­ник стар­ца, по немо­щи че­ло­ве­че­ской счи­тая се­бя как бы уни­жен­ным, оскор­бил­ся тем, что по­ми­мо его все хо­дят к стар­цу, и стал жа­ло­вать­ся епар­хи­аль­но­му на­чаль­ству, буд­то тот сму­ща­ет оби­тель. Уче­ни­ки-де его хо­дят к от­цу Фе­о­до­ру безвре­мен­но тол­па­ми. Бра­тия рас­стра­и­ва­ет­ся его небла­го­ра­зум­ны­ми со­ве­та­ми, чуж­да­ясь на­сто­я­те­ля. Ве­ле­но бы­ло про­из­ве­сти рас­сле­до­ва­ние. Так как сно­ше­ния от­ца Фе­о­до­ра с по­се­ти­те­ля­ми со­сто­я­ло в од­них толь­ко ду­хов­ных бе­се­дах, и в этом нель­зя бы­ло най­ти ни­че­го предо­су­ди­тель­но­го, то ни­ко­го и не вы­зы­ва­ли к до­про­сам, а толь­ко на­зва­ли стар­ца и его уче­ни­ков со­общ­ни­ка­ми (ве­ро­ят­но, опа­са­ясь их как под­ка­пы­ва­ю­щих­ся под власть на­сто­я­те­ля в поль­зу стар­ца Фе­о­до­ра).
Но глав­ная при­чи­на недо­воль­ства со сто­ро­ны на­сто­я­те­ля, иеро­мо­на­ха Ве­не­дик­та, на от­ца Фе­о­до­ра за­клю­ча­ет­ся в том, что на­сто­я­тель по сла­бо­сти сво­ей по­пустил про­красть­ся в свое об­ще­жи­тие ока­ян­но­му пьян­ству, а рев­ност­ный и пря­мо­душ­ный ста­рец об­ли­чал пья­ную страсть, от ко­то­рой, как от все­о­ка­ян­ной ма­те­ри, ро­дят­ся все нестро­е­ния в ино­че­ских об­ще­жи­ти­ях. За­ме­чал так­же сми­рен­но­муд­рый ста­рец Фе­о­дор кич­ли­вость, непри­лич­ную мо­на­ше­ско­му зва­нию, вме­сто преж­ней про­сто­ты и воз­дер­жа­ния, в неко­то­рых бра­ти­ях и в са­мом на­сто­я­те­ле. Вслед­ствие раз­бо­ра де­ла, при­страст­но по­дан­но­го на­сто­я­те­лем, вход к от­цу Фе­о­до­ру, да­же с ду­хов­ны­ми нуж­да­ми, был вос­пре­щен.
О при­тес­не­ни­ях, де­ла­е­мых от­цу Фе­о­до­ру, до­ве­де­но бы­ло через ке­лей­ни­ка, от­ца Фе­о­фа­на, до све­де­ния вы­со­ко­прео­свя­щен­ней­ше­го мит­ро­по­ли­та Гав­ри­и­ла. Этот ис­крен­ний по­чи­та­тель пре­по­доб­но­го, же­лая об­лег­чить жизнь стар­ца, по­слал ему пись­мо сле­ду­ю­ще­го со­дер­жа­ния: «Чест­ный отец Фе­о­дор, мне лю­без­ный во Хри­сте бра­те! Про­шу вспо­мо­ще­ство­вать ва­ши­ми мо­лит­ва­ми в жиз­ни мо­ей и в де­лах долж­но­стей мо­их. Я же к вам пре­бы­ваю все­гда бла­го­склон­ным. Гав­ри­ил, мит­ро­по­лит Нов­го­род­ский и Санкт-Пе­тер­бург­ский».
Узнав о та­ком ми­ло­сти­вом вни­ма­нии мит­ро­по­ли­та к стар­цу Фе­о­до­ру, на­сто­я­тель предо­ста­вил ему неко­то­рую сво­бо­ду. Но спу­стя неко­то­рое вре­мя опять стал по­сы­лать до­но­сы на стар­ца епар­хи­аль­но­му прео­свя­щен­но­му. И опять свя­той стал жить как бы вза­пер­ти: ни­ко­му не доз­во­ля­лось – ни из ми­рян, ни из бра­тий мо­на­стыр­ских – хо­дить к стар­цу и го­во­рить о ду­хов­ных нуж­дах. Ар­за­мас­ские Алек­се­ев­ские уче­ни­цы по­лу­ча­ли от пре­по­доб­но­го уте­ше­ние в скор­бях и раз­ре­ше­ние недо­уме­ний со­ве­сти толь­ко через пись­ма.
По про­ше­ствии несколь­ких лет де­лав­ший раз­ные при­тес­не­ния стар­цу Фе­о­до­ру на­сто­я­тель отец Ве­не­дикт за­не­мог и, по­болев немно­го, 27 де­каб­ря 1788 го­да умер, при­ми­рив­шись со стар­цем. По­сле его кон­чи­ны пре­по­доб­ный, по­лу­чив сво­бо­ду и раз­ре­ше­ние на вы­ез­ды, по­ехал в Ар­за­мас к сво­им ду­хов­ным де­тям, чтобы лич­но по­бе­се­до­вать с ни­ми и раз­ре­шить их ду­хов­ные нуж­ды. Это по­се­ще­ние стар­цем сво­ей Ар­за­мас­ской Алек­се­ев­ской об­щи­ны бы­ло по­след­ним.
Бе­се­дуя, по обы­чаю, с детьми сво­и­ми ду­хов­ны­ми, отец Фе­о­дор с осо­бен­ным уми­ле­ни­ем и сле­за­ми про­стран­но тол­ко­вал им пса­лом «На ре­ках Ва­ви­лон­ских», го­во­ря: «Ко­гда сы­ны Из­ра­и­ля, ли­шась Иеру­са­ли­ма, оте­че­ства сво­е­го, и не ви­дя се­бе ни­от­ку­да ни­ма­ло от­ра­ды в зем­ле чу­жой, как стран­ни­ки при ре­ках Ва­ви­лон­ских си­де­ли и пла­ка­ли, то этим пла­чем они про­об­ра­зо­ва­ли со­сто­я­ние всех в бе­дах и скор­бях жи­ву­щих на зем­ли. Долж­но и нам в мыс­лях со­дер­жать, что и мы в бед­ствен­ной этой жиз­ни, как стран­ни­ки, все­гда на­пастьми от вра­гов на­ших го­ни­мые и то­ми­мые, то­гда толь­ко от­ра­ду се­бе на­хо­дим, вне­гда по­мя­ну­ти нам гор­ний Си­он: по­мя­нух Бо­га и воз­ве­се­лих­ся». Во вре­мя этой уми­лен­ной, как бы про­щаль­ной бе­се­ды все пла­ка­ли – и на­сто­я­тель­ни­ца, и сест­ры.
По­том пре­по­доб­ный на­чал то­ро­пить­ся с воз­вра­ще­ни­ем в Са­нак­сар­скую оби­тель и, пре­по­дав всем бла­го­сло­ве­ние и про­ще­ние, вы­ехал из Ар­за­ма­са. По пу­ти за­ез­жал свя­той Фе­о­дор в Са­ров­скую пу­стынь, со все­ми стар­ца­ми лю­без­но про­щал­ся и по­спе­шил в Са­нак­сар.
По при­ез­де его, в сре­ду на Сыр­ной сед­ми­це по­сле по­лу­дня, со­бра­лись к стар­цу в кел­лию уче­ни­ки его, и он, со все­ми немно­го по­бе­се­до­вав, от­пу­стил их. Оста­лись бы­ло у него для ре­ше­ния неко­то­рых ду­хов­ных недо­уме­ний два уче­ни­ка из дво­рян, жив­ших в мо­на­сты­ре, но он на­чал из­ме­нять­ся в ли­це и ве­лел им уй­ти, ска­зав, что очень из­не­мог. Та­кие при­пад­ки из­не­мо­же­ния из­дав­на неред­ко бы­ва­ли со стар­цем от внут­рен­ней бо­лез­ни, но те­перь все пред­чув­ство­ва­ли, что это из­не­мо­же­ние бы­ло не обыч­ное, и с го­рем в серд­це оста­ви­ли его од­но­го.
Немно­го спу­стя по­сле ухо­да бра­тии при­шел ке­лей­ный мо­нах, слу­жив­ший о. Фе­о­до­ру, со­тво­рил мо­лит­ву до трех раз, но, не слы­ша от­ве­та, во­шел без бла­го­сло­ве­ния. Отец Фе­о­дор мол­ча ле­жал в по­сте­ли и ум­но мо­лил­ся. Ке­лей­ник тот­час по­бе­жал и ска­зал бра­тии, ко­то­рые все со­шлись к от­хо­дя­ще­му от­цу сво­е­му. Ста­рец уже ни­че­го не го­во­рил. Про­шло в та­ком мол­ча­нии око­ло пя­ти ча­сов; в де­ся­том же ча­су по­по­лу­дни, за­вер­шив 52-лет­ний по­двиг, ду­ша пре­по­доб­но­го стар­ца Фе­о­до­ра мир­но раз­лу­чи­лась с те­лом и ото­шла в веч­ные оби­те­ли, к ме­сту прис­но­го стрем­ле­ния се­го бла­жен­но­го от­ца. Те­ло его, хо­тя и ле­жав­шее в теп­лой кел­лии до по­гре­бе­ния, не из­да­ва­ло за­па­ха тле­ния. По­гре­бен чест­ный ста­рец у со­здан­но­го им хра­ма, на се­вер­ной сто­роне его. На мо­ги­ле пре­по­доб­но­го бы­ла по­ло­же­на ас­пид­но­го кам­ня пли­та с над­пи­сью: «Здесь по­гре­бен 73-лет­ний ста­рец иеро­мо­нах Фе­о­дор, по фа­ми­лии Уша­ков, воз­об­но­ви­тель Са­нак­сар­ско­го мо­на­сты­ря, ко­то­рый по­стри­жен в Алек­сан­дро-Нев­ской Лав­ре, про­дол­жал мо­на­ше­ское жи­тие 45 лет; со все­ми ви­да­ми ис­тин­но­го хри­сти­а­ни­на и доб­ро­го мо­на­ха 19 фев­ра­ля 1791 го­да скон­чал­ся».
9–10 июля 1999 года в Са­нак­сар­ском мо­на­сты­ре про­изо­шло зна­ме­на­тель­ное со­бы­тие – при­чис­ле­ние к ли­ку мест­но­чти­мых свя­тых вос­ста­но­ви­те­ля оби­те­ли иеро­мо­на­ха Фе­о­до­ра (Уша­ко­ва). На тор­же­ствах при­сут­ство­ва­ли и чин ка­но­ни­за­ции со­вер­ши­ли пра­вя­щий ар­хи­ерей прео­свя­щен­ней­ший Вар­со­но­фий, епи­скоп Са­ран­ский и Мор­дов­ский, свя­щен­но­ар­хи­манд­рит мо­на­сты­ря, и пра­вя­щие ар­хи­ереи со­сед­них епар­хий — вы­со­ко­прео­свя­щен­ней­ший Се­ра­фим, ар­хи­епи­скоп Пен­зен­ский и Куз­нец­кий, и вы­со­ко­прео­свя­щен­ней­ший Про­кл, ар­хи­епи­скоп Сим­бир­ский и Ме­ле­кес­ский. Ныне мо­щи прп. Фе­о­до­ра Са­нак­сар­ско­го по­ко­ят­ся в со­бор­ной Иоан­но-Пред­те­чен­ской церк­ви.